Максимов Юрий - Предпоследнее дознание

«Одет прилично, а вот обувку нелишне бы обновить», – мысленно отметил он, разглядывая гостя.

– Та-ак, что тут у нас? – следователь увлеченно подался вперед. – Куча отсканированных картин Савушкина. Статьи… тоже о Савушкине. Угу. А это что? «Наброски»…

– Хобби господина Сато, – пояснил Смоллер. – На досуге он писал биографию Савушкина.

– Даже так? А здесь? Программа-поздравитель… Архив открыток. Ясно, что Сато даже не заглядывал сюда: поздравления составлялись и рассылались автоматически.

– Так делают многие.

– Ладно, смотрим дальше. Счета, счета… Свидетельства подлинности картин… Да, негусто.

Молодой усач поднял пронзительно-синие глаза:

– А что вы можете сказать о вашем… работодателе?

Смоллер изогнул брови домиком, из-за чего оливковое лицо старика сразу приняло благодушный вид.

– Господин Сато всегда платил в срок, – проговорил он спокойным, хорошо поставленным голосом. – Всегда был вежлив. Знал толк в искусстве. Любил порядок.

– Хм… А что-нибудь конкретное?

– Около пятнадцати лет назад господин Сато взял на воспитание племянника-сироту, – выцветшие глаза дворецкого стали задумчивыми. – Юному Виктору пришлось несладко.

– Что вы имеете в виду?

– Потерю родителей. Такое всегда тяжело, но в детстве – особенно. Иногда я думаю, что, наверное, мне следовало бы проявить к мальчику больше чуткости.

– А где он сейчас?

– В армии.

– У Сато были друзья?

– Конечно. Господин Хотеенков. Они знакомы со студенческих лет, вместе начинали в «Интре». Правда, он давно уже не заглядывает в гости – возможно, переехал в другой город.

– Кто-нибудь еще? Может быть, из коллекционеров или искусствоведов?

Старик покачал головой:

– Господин Сато был невысокого мнения о людях этого круга. Понимаете, эти картины… – степенный дворецкий вдруг запнулся, – они ведь не просто коллекция или престиж… Он говорил, что для него это… ну, очень важно, одним словом. Кстати, у господина Сато хорошие отношения со старшей сестрой, госпожой Тахи. Думаю, она может рассказать вам намного больше.

– Спасибо, – следователь усмехнулся, выключая компьютер. – Я только что от нее.

– Правда? – чинный дворецкий вдруг заерзал на диване и сцепил пальцы рук. – А не было бы слишком дерзким с моей стороны спросить вас…

– Пожалуйста. – Гость энергично откинулся в кресле.

– Если это, конечно, не затрагивает тайну следствия…

– Спрашивайте!

Смоллер задумался, тщательно подбирая слова:

– Не обмолвилась ли она случайно о своих планах касательно дома господина Сато и… установленных здесь порядков?

– Вы имеете в виду, оставит ли она вас на работе, когда получит дом в наследство? – с прямотой уточнил следователь. – Откровенно говоря, мне показалось, что она пребывает в сомнении на этот счет.

– В самом деле? – старик растерянно захлопал ресницами.

– Не стоит беспокоиться прежде времени. Женщины часто меняют свои решения. Я уверен, госпожа Тахи будет впечатлена тем, в каком порядке вы здесь все содержите.

– Вы правда так думаете?

– Конечно. К тому же… как знать, может, Сато завещал дом Виктору… или даже вам?

Смоллер грустно улыбнулся:

– У вас хорошее чувство юмора, господин следователь.

– Вы мне льстите. – Молодой человек поднялся. Дворецкий вскочил следом:

– Чашечку кофе?

– Спасибо, нет. – Рабочая улыбка из-под лихо закрученных усов. – Меня уже сегодня поили.

* * *

Кафе, оформленное в средневековом стиле, в этот час было немноголюдным.

Каменная кладка, низкие крестовые своды, арки, массивные деревянные створки ворот, огромный камин с тлеющими углями, тяжелая, нарочито грубая мебель, свисающие на цепях литые подсвечники, мечи и щиты по стенам и дразнящий запах шипящего на огне мяса создавали атмосферу седой старины. Незримые лютни выводили ненавязчивую и приятную мелодию. Мрачный лысый официант в кожаной жилетке принял заказ, и Карев остался один.

Достав из кармана портативку, Карев вошел в рабочую среду, а оттуда – в сеть корпорации «Интра». Как он и подозревал, «благотворительное» направление провалилось. Да, корпорация ежегодно переводила суммы на счет детской больницы «Аанот», однако все они ни на копейку не превышали положенный законом благотворительный минимум для освобождения от ряда налогов. Да и выбор объекта милосердия объяснялся, видимо, тем, что в официальном списке больница благодаря нелепому названию стояла на первом месте.