Шаманская Юлия - Лесной житель

Фонарь надел на лоб, в левую руку взял навигатор, в правую топорик и шагнул в лес. Пробирался осторожно, ощупывая ногами неровности почвы, и прорубая себе путь через кустарник. Стало совсем темно, зато не беспокоил ветер. Григорию было даже жарко, он чувствовал, как сильно бьется сердце, отдаваясь глухими ударами в висках, как стекает по спине пот. Он дергался и подпрыгивал от каждого звука, скрипа собственных сапог, звука обломавшейся ветки, даже от собственного свистящего дыхания. Он старался не думать и молиться. Длинные молитвы не выходили, путались. Получалось только «Господи, помилуй», эти слова Григорий начал повторять в слух все громче и громче. Чем глубже Григорий пробирался в лес, тем больше понимал, что ему откровенно страшно. И его мозг перестает понимать, что ему, Грише, хорошему парню, веселому сисадмину, любящему мужу и отцу приспичило ночью в зимнем дремучем Белорусском лесу? Месте, где обитают дикие кабаны и волки. Это их дом! А ему тут делать нечего, ему место дома перед компьютером. Григорий был близок к панике, он перестал кричать молитву, так как боялся звука собственного голоса, из его уст раздавался только свистящий шепот умолявший:«Господи, помилуй мя грешного!».

Наконец, он заметил, что прибор указывает окончание пути. Два кружка он и искомый объект совпали. Григорий остановился и оглянулся. Вокруг были густые кусты, никакого признака дома. Вот теперь к горлу стал подступать настоящий ужас. Григорий прекрасно понимал, что пути назад нет, если он пойдет сейчас, то непременно замерзнет в дороге. Даже если опять преодолеет этот кошмарный лес, то замерзнет в поле, тем более, что он так устал, что не в силах сделать и шага. Гриша понял, что попал в серьезную передрягу, он в растерянности сделал шаг вперед, почва ушла из-под ног, и путник покатился с пригорка, царапая лицо о ветви кустов, фонарик погас, но он крепко держал его в руках. Когда Григорий, наконец, перестал катиться и включил фонарик, то понял, что путешествие, по крайней мере, пока, завершилось благополучно. Перед ним не что иное, как «дачка», и если бы было светлей, он бы сразу ее увидел.

Это был обычный грубый деревянный сруб. Похоже, что его, правда, построил один человек. Дверь оказалась не заперта, замка не имелось. Внутри было холодно и неуютно. В дальнем углу халабуды Григорий заметил очаг. Около него стояли два бревна, вероятно, служившие столом и стулом, все остальное убранство составляли разбросанные полуистлевшие тряпки. Находка дома открыла Григорию второе дыхание. Он резво набросился с топором на стол и стул и быстро все это разрубил, очистил очаг, наполнил его обрубками и полил из припасенной бутылочки зажигательной смесью, завершили композицию тряпки, собранные по всему дому и сложенные в очаг. Возле очага весьма кстати стоял, прислоненный к стене железный штырь. Григорий использовал его по назначению - проверил дымоход, и только убедившись, что все в порядке, поджог камин.

В эту ночь он спал без сновидений. Только разобравшись с очагом, разложил спальный мешок, влез в него и захрапел, однако проснулся еще до рассвета, погасший камин остывал, а во все щели сруба дул холодный зимний ветер, задувая куцый пока что снежок. Григорий понял, что пока спать ему некогда. Он быстро оценил объем работ: замазать щели, заготовить дров, смастерить мебель, приспособить очаг для готовки пищи, утеплить пол, устроить хранилище для запасов еды, найти источник воды, и, наконец, сделать засов, так все-таки уютней будет.

Глава 3

Хорошо, что в скиту послушника обучили мужской работе. Это позволило ему выжить вчера, и не пасть духом сегодня, когда, проснувшись, он оценил масштаб работ. Даже сама постановка вопроса: нужно сделать то и то, говорила о глубоких изменениях в мировоззрении бывшего офисного работника. Еще год назад он бы оценил положение просто: «Здесь жить нельзя!». Сейчас же он в серьез собирался провести 9 месяцев в продуваемом сарае, без воды, электричества и прочих удобств.

Григорий вспомнил Танюшку. Давно это было. Было Грише лет 20, но он уже прилично зарабатывал на программках, по крайней мере, мог себя прокормить, еще и оставалось. И вот решил Гриша, что он уже взрослый, и, не смотря на то, что жил с родителями, привел домой Танюшку. Это была скромная домашняя девочка 18-ти лет, которая только что можно сказать «вывалилась из гнезда». Она тоже решила, что взрослая. Так и заявила своей маме: «Мне замуж еще рано, я понимаю. Но вот поживем с Гришей, присмотримся друг к другу, а там и свадьбу сыграем через пару лет». На слабые попытки мамы уговорить Таню сначала окончить учебу, она отнекивалась: «Одно другому не мешает». Гришины родители приняли Таню без возмущения, но с каким-то недоумением. Пусть она девушка приличная, и вроде Грише ровня, учится в Вузе на химика, но что она делает у них в доме? Жили своей семьей, втроем, а тут какая-то посторонняя девушка ходит в халате и стоит под туалетом, когда папа по давно установленной традиции, совершает утренний моцион с газетой. Рано утром все в доме спят, и папа уделяет это время себе. Сначала долго сидит в туалете, потом, не торопясь, делает себе кофе, и курит в кухне. К тому моменту, как его совы просыпаются, папа уже успевает проветрить кухню, и снова завалиться на кровать в спальне перед телевизором. В Гришиной семье не жили по установленному государством графику. Папа работал в проектной конторе, и ходил туда, только когда были заказы и то не с самого утра, мама, сколько Гриша себя помнит, домохозяйничала, хотя у нее было высшее педагогическое образование, а сам Гриша в такой обстановке график тоже не признавал. В институт ходил, только на избранные им самим пары, экзаменам предпочитал пересдачи, а в работе свободу и сдельную форму оплаты. А вот Танечка была ответственная. Она каждый день вставала в одно и тоже время и начинала день с того, что стояла под туалетом, где наслаждался покоем папа, и тихонько покашливала, обнаруживая свое присутствие. Изгнав, таким образом, папу с насиженного места, она начинала метаться по квартире, собираться в институт. Хоть девушка и старалась не шуметь, мама просыпалась, папе приходилось выходить курить на балкон, где было в то время довольно холодно, а кофе всем Таня уже делала сама, так как к тому времени, все вставали и бесцельно бродили по квартире. Гриша же был счастлив и не мог нарадоваться на Танюшу, она всегда была активна, весела, и по вечерам в доме раздавался ее непосредственный смех. Скрытое раздражение родителей вылилось в неприятие этого смеха. Когда утром Танечка ушла в институт, мама позвала Гришу на кухню, и трагическим голосом поведала о том, что она потеряла сон, и виной всему Таня, которая смеется до ночи, а утром так топает, что будит всех не свет не заря. Гриша обещал с Таней поговорить. Но это было только начало. Как-то раз мама пожаловалась, что ей, становится трудно обслуживать еще одного человека, что Таня ей ничем не помогает. С тех пор Таня, придя с института, и переодевшись, сразу шла на кухню. А Гриша из комнаты слышал почти всегда один и тот же диалог: