Дмитрий К. - Записки Смертника

грустной, поэтому опустила голову вниз. Я не стал мешать ей, поэтому сидел, молча, дожидаясь продолжения. Спустя пару минут продолжение последовало. – Так, вот. В

моем роду, не было ни одного белого человека. Мои предки, следили за каждым

движением своих детей. Сыновей они держали на большом расстоянии от белых девушек, а дочерей…. У них даже в голове, не было такой мысли, чтобы дочь, разговаривала, или

дружила, или тем более встречалась с белым человеком. Отец, вдалбливал в голову сына, чтобы, тот женился на индейской девушке, кровь которой не испорчена белым человеком.

Дочь свою, он контролировал. Каждый шаг. Выбирал, с кем она вправе дружить, а с кем

нет. Сейчас, все не так, как раньше. Хотя, кое-какие традиции остались. Например, у нас в

роду, разрешено иметь дружбу с белыми, но не более того. Я имею виду, что встречаться с

белыми категорически запрещено. В современных индейских группах, эту традицию не

соблюдают. Им будет все ровно, что их дети уже не будут настоящими индейцами.

Поэтому, наш род, с самого его начала, тщательно следил за всеми отпрысками. Дочь, обязана была выйти замуж, только за настоящего индейца, пусть он даже был бедным, но

он был индеец. Так, мой отец стал старшиной нашей резервации, после того, как его отец

умер. Конечно, белые его называют мэром, индейцы вожаком, а другие старшиной. Это не

меняет ничего. Он мог, спокойно жить на деньги резервации, однако он не хотел их

тратить на свои нужды, поэтому он долго учился в университете, а после, стал

предпринимателем. Но, раз он старшина, он должен представлять интересы нашей

резервации. Он устраивает праздники, посвященные разным легендам, и поддерживает

стабильное финансовое положение. Люди себе редко в чем отказывают, хотя живут

достаточно скромно. В маленьких домиках, или вообще в лачугах.

- Это настолько интересно, что я чувствую себя виновным за то, что хочу прервать твой

рассказ своим вопросом.

- Ничего. Не переживай. Все хорошо. Задавай свой вопрос.

- Значит, твой отец, типа мэра?

- Да, что-то в этом роде. Но это не значит, что он сидит целый день у себя в приемной, и

строит карточные домики. Наоборот, он сидит в своем рабочем офисе, и может быть, там

строит карточные домики.

- Значит, обязанности мэра, для него, как хобби?

- Можно сказать, что это так. Ты же помнишь, что я тебе говорила про то, что в нашем

роду чтут традиции, и родство?

- Да, прекрасно помню.

- В нашем роду, звание старшины, это переходящий титул. Это, еще одна сохранившаяся

традиция. Мы не выбираем себе старшину. Старшина, это член моей семьи, а старшина, обязан быть мужчиной.

- Я рад, что мы сможем дружить. Ты потрясающая.

- Спасибо.

- Можно спросить? - в знак согласия, Мисае опустила голову вниз. – Почему, никто не

любит Анкоридж? – на ее лице появилась странная улыбка, потерянной девушки.

- Не знаю. Может быть, потому что люди, живущие в этом городе, разрушают наши

культурные, исторические места? Я помню, как однажды, папа пришел домой, и сказал, что одной нефтяной компании, понадобилось построить дорогу, чтобы быстрее попасть на

недавно освоенное месторождение нефти. И, что ты думаешь? Что они разрушили?

- Памятник? - мой голос содержал больше сарказма, чем сочувствия и понимания.

- Нет, - третий раз за вечер, настроение Мисае поменялось. Она снова нахмурила брови. –

Они убрали камни, и на их месте положили долбаную дорогу, - моя реакция проявилась

вслед за ее словами. Я начал смеяться так сильно, как не смеялся последние месяцы. Я

знаю, это ужасно, смеяться над историческим памятником ее рода, но это нелепо. Как

можно, из-за нескольких долбаных камней, которые никому даже не нужны, прекращать

строить дорогу? Вскоре после тридцати секунд безостановочного смеха, из моих глаз

начали течь слезы, за которыми, не выдержав, я упал на диван, прижавшись лбом в

подушку. Я знал, что Мисае все это время смотрит на меня с таким омерзением, что я, было, хотел побороть свое безразличие к жалким камням, но все же, смех взял надо мной

вверх. Не выдержав этого, Мисае грубо спросила меня, от чего смех частично

прекратился. Я боялся, что из-за моего безразличия, она встанет, и холодно покинет меня.

– Тебе кажется это смешным? Что ты понимаешь в этом? – затем добавила она. –

Придурок, - именно это слово, быстро привело меня в чувства, и с моего лица быстро

исчезла улыбка.

- Прости меня. Я не хотел смеяться. Но, ты не находишь это немного нелепым. По твоему