Фредерик Перлз - Эго, голод и агрессия

На примере феномена тревожности я хотел продемонстрировать те огромные изменения в теории и практике, которые являются следствиями на первый взгляд небольших поправок к основам теории Фрейда. Но они также знаменуют переход от техники «свободных ассоциаций» к «концентрационной терапии», изобретенной В.Райхом, которую я пытаюсь систематически развивать. Конечная цель этой техники состоит в сокращении срока излечения невроза и построении основы для подхода к некоторым психозам.

Глава 10. Классический психоанализ

Наше отношение к хорошему и плохому в жизни, как мы видим, идет рука об руку с противоположными реакциями. Строго говоря, это даже не реакции, а события: «хорошие» относятся к любви, симпатии, гордости и удовольствию, «плохие» — к ненависти, отвращению, стыду и боли; они являются вариациями ¶ и ‡ соответственно и играют роль в исполнении или крушении любого замысла, любого инстинкта.

Несомненно, что влияние полового инстинкта на нас очень сильно, и что ¶ и, в меньшей степени, ‡ принимают в нем участие. Но можем ли мы согласится с фрейдовской теорией либидо, утверждающей, что любовь, симпатия, гордость и удовольствие — лишь выражения полового инстинкта?

В ходе моих наблюдений я обнаружил, что пищевой инстинкт и функции Эго играют гораздо более значительную роль почти в каждом случае проведения психоанализа, чем я был склонен ожидать. Сколько бы я ни пытался узнать что-нибудь о пищевом инстинкте из психоаналитической литературы, я повсюду натыкался на то, что анализ чувства голода всегда смешивался с анализом того или иного либидинозного аспекта. Были предприняты серьезные попытки к изучению проблемы функций Эго, но Фрейд доверил Эго играть лишь вторую скрипку, в то время как первая досталась Бессознательному. Я не мог избавиться от ощущения, что Эго причиняло психоанализу сплошные неудобства, будучи вдобавок слишком заметным, образованием в жизни каждого из нас с научной и практической точки зрения22.

В конце концов я достиг той точки, когда теория либидо вместо того, чтобы быть ценным инструментом в добыче знаний о патологических свойствах орального, анального, нарциссического и меланхолического типов, стала препятствием. Тогда я решил взглянуть на организм без либидинозных шор и пережил один из самых замечательных периодов в моей жизни, почувствовав шок и удивление. Новый подход превзошел все мои ожидания. Я обнаружил, что преодолел умственный застой и достиг нового понимания сути происходящего. Я начал замечать противоречия и недостатки теории Фрейда, которые на протяжении двадцати лет были скрыты от меня величием и дерзостью его концепций.

Затем я произвел переоценку ценностей. Я долгие годы работал с множеством психоаналитиков. За исключением К.Ландауэра, все те, от кого я почерпнул что-то полезное для себя, уклонились от ортодоксальной линии. За несколько десятилетий существования психоанализа возникло огромное число школ. С одной стороны это доказывает громадное стимулирующее влияние Фрейда, но с другой — незаконченность или недостаточность его системы. В новых отраслях науки, например, в бактериологии и цитологии различия между школами были либо незначительны, либо согласие между ними приводило к выработке единого направления исследований.

Пока я был целиком погружен в атмосферу психоанализа, я не мог принять того, что теории, противостоящие фрейдовской, могли иметь право на существование. Мы привыкли отметать любое возникающее сомнение как «сопротивление». Но ведь и сам Фрейд в свои поздние годы стал относиться скептически к возможности того, что курс психоанализа может быть когда-либо завершен. Это признание поразило меня как очевидно противоречащее теории подавления. Если бы невротический конфликт являлся борьбой между подавляющим цензором и подавляемыми половыми инстинктами, то либо удовлетворение инстинктов, либо устранение цензора обеспечило бы излечение. Если бы цензор был взят извне (интроецирован), то справиться с его требованиями и освободить подавленные инстинкты не составило бы особого труда. На практике невроз очень редко соответствует данной теории. Обычно анализ цензора (совести) или сексуального инстинкта не дает понимания сферы деятельности невроза. Мой опыт в качестве психиатра в южно-африканской армии показывает, что только около 15 процентов неврозов обнаруживают расстройства половой удовлетворенности, и лишь в 2-3 процентах случаев симптомы истерии могут быть прослежены до сексуальной фрустрации.