Катарина Валентэ - сказка

Центр площади занимала статуя хорошо известной Сентябрь Леди. Скульптура была кремового цвета и была слеплена из крошек. Благодушный взгляд леди простирался поверх длинного стола, уставленного всяческими яствами: яблочными тарталетками и варениками, яблочным чатни в больших стеклянных мисках и несколькими корзинками засахаренных яблочных долек, жареным гусем, блестевшем коричневой хрустящей корочкой, и крупными золотистыми картофелинами и репками, отваренными и порезанными на части, ромовыми кексами, черничными пирогами, разложенными на блюдах в виде колосьев пшеницы ирисками, супницами в форме звездочек с дымящимся тыквенным супом, стопками блинов, горками пряников, орехов, масленками, в которых куски масла имели форму сосновых шишек, - в центре стола, сжимая в пасти грушу, лежал на блюде внушительных размеров жареный кабан. Царствовала за столом естественно тыква. Тут было всё что можно приготовить из тыквы: кирпичики хлеба, маффины, молочко, подернутое бледно-оранжевой пенкой, крохотное бисквитное печенье, прослоенное взбитыми сливками , фаршированные тыквой перепела, и конечно пироги всех возможных размеров. И всё это остывало.

За столом никто не сидел; и тем более никто его не охранял. Вивертека, Марид и Человеческое дитя с неприкрытым голодом глазели на угощение. Это уже не ломтики покрышек да и не смазочный виски! Первым к столу двинулся Дол, но внезапно остановился, сделав лишь шаг.

-Я уверен что у этого всего есть хозяин.

-Я тоже.

-Мне вообще не следует прикасаться ко всему этому, - с грустью произнесла Сентябрь. – Раз есть пир, но нет никого, кто приготовил это, или кому приготовлено это, - то это не что иное, как Еда Фей.

Несмотря на то, что при разглядывании угощений они были уверены, что осмотрели стол также и ниже отделанной короткой бахромой белой скатерти, с того места, которое прикрывала кабанья туша, скрипнув, спрыгивая со стула, к ним вышел коротышка . На своем длинном, тонком, крючковатом - похожем на клюв птиц, выуживающих жучков из-под коры бревен, - носе он носил очки с квадратными толстыми линзами, которые делали его глаза непропорционально большими, огненно-карими и такими изнуренными, будто он чересчур много читает. Такими же длинными и крючковатыми были и его пальцы: по три на каждой руке, - и пока он потирал маленькие ладошки, они успели увидеть, что кожа на них желто-коричневая, больше похожая на корочку хорошо выпеченного белого хлеба. Но больше всего их поразила его одежда: твидовый пиджак с вельветовыми заплатками на локтях, жилетка карамельного цвета, брюки в шотландскую клетку, и конечно его шейный галстук-платок, - им был цельный дубовый лист, кое-где изъеденный дырками и переливавшийся оттенками от темно-зеленого до жухлого коричневого. Поверх костюма на нем была белая ( а точнее, уже желтоватая от времени носки) лабораторная куртка.

-Разумеется, это Еда Фей, - кудахтающим голосом сказал он, - В какой по-вашему стране вы находитесь?

-Ну, - ответила Сентябрь, - меня предостерегали не есть Еду Фей. И пока не разу не отступила от этого. Я кушала Еду Ведьм, Еду Драконов, Еду Дриад, - как видите, я весьма разборчива.

Коротышка так громко расхохотался, услышав это, что из окон близлежащих хлебных домиков повысовывались удивленные лица.

-Да брось ты! – произнес он, стараясь успокоиться. – Ты находишься в Королевстве Фей, девочка! З десь не бывает драконьей еды или дриадовой еды. Только Еда Фей, - такая еда, которую дает земля этой страны, которую собирают, обрабатывают и стряпают феи своими руками. Поверь мне, твой желудок просто ломится от того, против чего тебя предостерегали. И если это могло повлечь какие-либо неприятные последствия, - то они уже наступили, говорю тебе на полном серьезе.

Раскрыв от шока и удивления рот, Сентябрь вдруг разрыдалась; слезы, которые она сдерживала до сих пор, потекли ручьями по желобкам между верхушками маффинов, устилавшими площадь. Суббота обнял девочку одной рукой, но кроме как этим помочь ей совершенно не знал как. Конечно, плакать теперь было глупо, - но исстрадавшаяся душа Сентябрь, подвергнутая столь многим тяжелым испытаниям за столь короткое время, переживала невероятно болезненный удар в место, которое она считала самым защищенным: свою осмотрительность в выборе п ищи. Пусть Маркиза и устрашила ее, пусть Суббота поразил своей добротой и надломленностью, а Дол – своей преданностью. Но Еда Фей, она была уверена, не смогла подобрать отмычек к ее душе. Как бы она тогда смогла не съесть ее ни грамма! И в этом аспекте превзойти большинство маленьких девочек, которым в сказках запрещали прикасаться к пище, но они всё равно в силу несусветной глупости поступали наперекор.