Бьернстьерне Бьернсон - Свыше наших сил (1 часть - 1883, 2 часть

Элиас(отворачиваясь от нее). Если бы ты подозревала, как верно то, что ты сейчас сказала.

(Смотрит прямо в ее лицо.)

Научить их переступить границу, вот что необходимо! Подать пример!

Ракел.Переступить границы жизни?

Элиас.Ну да! Сперва перешагнуть один барьер, по­том другой. Разве не так все начинается? Сперва десятки, потом сотни, а там и тысячи. Нужны сперва тысячи — для того, чтобы миллионы поднялись и бросились в борьбу. И тогда они непобедимы. И тогда настанет воскресенье, и тогда здесь будет все: аллилуйя, триумф, всеобщее благодарение господу! Сперва Иоанн Креститель, а за ним Иисус, а за ним — двенадцать учеников, а за ними — семьдесят, а за ними многие сотни, а там многие тысячи и потом уже — все и каждый, все и каждый! Обновление жизни покупается недешево.

Ракел.Люди сильны; они крепко держатся за свое; они не выпускают из рук того, что захватили, завоевали, этот закон жизни непреложен — так же как и закон движения земли. Но именно так создаются условия для того, чтобы жизнь шла по своему определенному пути, как земля кружится по своей орбите.

Элиас.Но все-таки самые сильные — те, кто ищет нового. Вечный огонь — взрывчатая сила! Это несут в себе люди будущего, передовые борцы. Все дело в них. Чем смелее вожди, тем большее количество людей поведут они за собой.

Ракел.К смерти?

Элиас.Иного пути нет. Почему? Потому что верят только тем, кто решается умереть; когда жертвуют жизнью — тогда верят. Оглянись вокруг: есть ли люди, которым верят? Те, кто близко знает Братта, верят ему! это правда. Но те, кто знает его меньше? Как раз те, которым следовало бы обратиться в новую веру! Они и не пошевельнутся. Они не выказывают ни малейшего желания даже послушать, что он там такое говорит. Он может, конечно, вызвать то, что называется движением, и все-таки они даже не пошевельнутся. Они предпочитают, чтобы его слушала полиция!

Ракел.Ты прав. Это так.

Элиас.Но когда к ним обращаются «с того света» — тогда они начинают шевелиться! Из могилы слава звучит громче; там лучше резонанс. Великие люди, которые хотят быть выслушанными, должны сперва оказаться в могиле. Там настоящая трибуна жизни, оттуда возвещают законы жизни так, чтобы их услышал и понял весь мир. Чтобы самые тугоухие услышали и поняли.

Ракел.Но это все-таки ужасное учение...

Элиас.Ужасное?

Ракел.Я хотела сказать — оно может привести к ужасным последствиям.

Элиас.Ничего не может случиться ужаснее того, что уже есть. То, к чему я призывал, — это религия мучениства...

Ракел.Да. Сама по себе это великая религия.

Элиас.Более того: если только ты проникся ею, для тебя уже не существует ничего иного. Ничего иного.

Ракел.И с того момента, как ты пришел к этому убеждению, ты разуверился в забастовке?

Элиас.Я делал для забастовки все, что было в моих силах,— ты можешь не сомневаться.

Ракел.Я не сомневаюсь в тебе, Элиас!

(Обнимает его.)

Но я боюсь за тебя. Там внизу тебе не место.

Элиас.Я бы не хотел быть ни на каком ином месте.

Ракел(продолжая обнимать его). Давай поедем вместе в родные места. Поедем сейчас же! Слышишь? Сейчас же! Как хорошо будет снова подышать морским воздухом, Элиас! Там и думаешь по-иному, и чувствуешь себя иначе, чем внизу, во мраке, уверяю тебя! А какая смена впечатлений и настроений! Ты ведь помнишь, как нам было хорошо...

Элиас(все время внимательно и пристально смотрит на нее). Все меняется, а ты не изменилась, Ракел. Ты сегодня же могла бы снова возиться с нашими гагарами...

Ракел.Да, если бы ты был со мной!

Элиас. Дай мне взглянуть на тебя!

Ракел.Элиас!

(Притягивает его к себе.)

Элиас.В тебе есть что-то от гагачьего пуха. По­мнишь, когда мы заглядывали в гнезда, как мы бывало удивлялись, что птенцы покидают этот мягкий пух. Помнишь?

Ракел.Да! Но все-таки они улетали вдаль!

Элиас.Они все-таки улетали вдаль...

(Тихо и ласково.)

Прощай, Ракел!

Ракел.Ты уже уходишь?

Элиас.Я должен идти. Но мне трудно оставить тебя.

Ракел.Так останься!

Элиас.Есть нечто в жизни, что нам с тобой не досталось на долю.

Ракел.Помолчим об этом. Насколько больше то, что дано нам!

Элиас.Пусть нам дано величайшее: бывают минуты, когда душа полна лишь тоской о том, что нам не дано.