Александр Бельфор - Знак кровоточия. Александр Башлачев глазами современников

Башлачев был «на взлете». Там еще не было ощущения тоски, появившегося потом.

В концерте и в студии люди могут существовать по-разно-му. У многих, когда нет концертного куража, не получается. А вот, например, Свинья прекрасно мог петь в студии, замечательно. Силя - тоже. К Башлачеву это не относилось, по-моему.

Я не люблю раскладывать чье-либо творчество на составляющие. Безусловно, Башлачев был гениальный автор. Есть его слова, въевшиеся в меня на всю жизнь, я их часто вспоминаю. И исполнение часто вспоминаю, хотя уже давно специально не слушал. Но это во мне живет. Я затрудняюсь как-то классифицировать, что меня в Башлачеве так цепляет. В свое время Федя Чистяков так отвечал на вопрос, что такое «нравится»: «Тащит меня!» Что такое «тащит»? Например, ты выпил водки - и тебя «тащит». Это не то чтобы двоичная система оценки: в кайф или не в кайф, она многоступенчатая, но в принципе, это оттуда, от живота, что называется. Хоть я и кандидат химических наук, у меня не возникает желания проанализировать, почему именно мне нравится. «Ялюблю, от того, что болит, или это болит от того, что люблю?» Не знаю.

У нас с Сашей была достаточно большая дистанция. Он был человек довольно закрытый. Общаться - общались, но в душу друг другу не лезли. Как и со многими другими близкими людьми. Например, я много лет шабашил на Чукотке. Там с людьми можно друг друга чувствовать, не залезая в душу. Так же и с Сашкой было. О жизни, по большому счету, я с ним не беседовал никогда. Так же, как и, например, со Свиньей, с Андреем Пановым, который был моим другом. Мы с ним никогда не беседовали на трепетные темы напрямую. И при этом, я думаю, мы друг друга чувствовали всегда.

Спонтанных реакций у Башлачева я не встречал. Парень был сдержанный и застенчивый. Эпатажность ему ни в коей мере не была присуща. Хотя, вот Свинья - тоже по сути своей застенчивый был персонаж, а тем не менее,..

Я занимаюсь «русским роком», хотя и не люблю употреблять эти слова. Сейчас это, по-моему, уже просто скомпрометированный ярлык. В юности я слушал западную музыку. В семьдесят седьмом году у меня было по три новых пластинки в день, я был фанат. И советской музыкой я вообще не хотел заниматься. Когда меня звали в восьмидесятом году на концерт «Аквариума» в Кусково, я отвечал: «Этого вашего советского говна слушать не хочу». А потом втянулся как-то. Когда ты слушаешь западную музыку, ты - чистый потребитель, а тут ты - соучастник. Но никакого рок-движения нет. Есть отдельные люди, что-то сделавшие, которых я люблю.

Когда меня спрашивают, кто подобен Башлачеву, я отвечаю: «Вот, например, Макс Ляшко». Они, конечно, совершенно разные люди, Макс более жизнестойкий, но слова как-то переплетаются… У Башлачева они цеплялись странно, и у Макса они тоже цепляются друг за друга, хотя и по-другому. Никто ничего не «открывал» и не «закрывал». Каждый сам по себе делает то, что из него рождается. Конечно, это рождается не на пустом месте, есть какая-то культурная подушка, у кого-то большая, у кого-то поменьше. И потом, десять-двадцать лет, это что, срок? Нет. Это через пятьдесят лет будет видно, кто там родился и на что сгодился.

Я не знаток поэзии вообще. Поэтому мне сложно говорить про поэзию. Я понимаю, что это мне нравится, чувствую печенкой, что это - мое, что-то внутри меня трепещет. Поэтический язык Башлачева - абсолютно естественный, нарочитости в нем никакой. Я видел черновики его текстов. Могу сильно ошибаться, но в зрительной памяти осталось, что они содержат следы работы над текстом, но совсем чуть-чуть. Для него стихи были совершенно естественной формой самовыражения, и поэтому, когда ему стало хуже по жизни, они перестали из него литься. И это для него было одной из жизненных трагедий. Хотя тут не понятно, что причина, а что следствие.

Про Башлачева не могу сказать, что он востребован. Вот, например, общепризнанный гений Николай Васильевич Гоголь! Был ли когда-нибудь востребован? Востребован ли он сейчас? Наверное, нет. Но всегда есть люди, которые его читали, и будут читать. Так же и с Сашкой, поскольку он -настоящий. Такие вещи остаются для узкой прослойки маньяков. Башлачев - это все-таки такая поэтическая маргиналия. Все, чем мы занимаемся, по большому счету, маргинальные вещи - и Майк, и Федя Чистяков, и Мамонов. Это все именно оно, потому что находится за скобками. Да и мы сами - за скобками.

Например, Мамонов - главный живой гений, с моей точки зрения. Фильмы с его участием продаются миллионными тиражами, народ кино любит. А вот, например, его спектакли - их можно продать за годы тысячи по три. A CD с его музыкой - тысячу за несколько лет. Народу это не нужно. Я говорю о продажах, а Мамонов продается лучше, чем Башлачев. Раз в несколько. Такая вот грустная статистика.