Александр Бельфор - Знак кровоточия. Александр Башлачев глазами современников

Все закончилось, Башлачев немного пообщался со всеми, ответил на все вопросы, опять отказался от выпивки, заявив, что «вино - полумера», и отбыл с Рыженко на Арбат.

Неделю или две спустя, я попал на другой квартирник Башлачева, на Лосиноостровской, у Илюши Маркелова, на тот момент нашего вокалиста. У Ильи дома была мама, которая в перерыве отловила Сашку в прихожей и пыталась пожурить за фразы типа «Любовь подобна гонорее,, поскольку лечится она». Дескать, все замечательно, вот только зачем грязные слова. Я слышал обрывки разговора и ответ Башлачева: «Ну почему же все по х… ?Любовь не по х…!» Она потом успокоилась и вместе с нами прослушала все второе отделение. Ей явно покатило то, что она услышала.

Еще через неделю или две наша компания решила прокатиться в Питер, на ноябрьские праздники. Перед выездом на Ленинградский вокзал мы собрались на квартире у некоего Журова, приятеля Илюши Маркелова. Было нас человек восемь: Маркелов, Гуняев, наш гитарист Арсен Гогешвили, мой друг Дима Лизунов по кличке Борода, мы с женой и Башлачев. Сашка послушал, как мы с Ильей и Арсеном исполняем на три голоса одну из моих песенок, качнул головой и произнес: «Ну, что? Скучно…» Никто не обиделся…

Мы подвалили на вокзал и взяли по студакам три или четыре билета на сидячку, на какой-то дополнительный поезд. Все завалили в вагон, якобы провожать, и не вышли до самого Питера. Башлачев с Журовым забились на корточках за пальму в кадке, стоявшую в углу вагона, где и были обнаружены проводницей. Не знаю, о чем уж ей говорил Сашка, но он ее уговорил их не трогать, и почти всю дорогу они провели за беседой. А мы в это время усердно налегали в тамбуре на горячительные напитки. Прибыли на Московский вокзал, ударили по бутылочному «Стеньке Разину», там же, на перроне, заскочили за «Изабеллой» или «Плодововыгодным» -и махнули на Боровую, к Майку. Зашли к нему в комнату, где присутствовал какой-то пьяный народ, Иша лежал зеленый, отравившийся выпивкой. Увидев меня, Майк напрягся. Дело в том, что я имел неосторожность, появившись по гуняевс-кой наколке у Майка, покритиковать текст его песни «Время летит вперед». Майк мне доходчиво объяснил, почему там такой текст - но с тех пор сильно меня невзлюбил. Навсегда. Так вот, Майк отозвал за дверь Гуняева и сказал: «Вы с Илюшей можете остаться. Остальных чтобы духу не было!»

И мы попилили в небольшой пивняк по соседству, дожидаться Гуняева с Маркеловым. Вошли, побросали шмотки на пол, взяли по паре кружек кислого пива. Мы подогрели пару банок «Славянской трапезы», привезенной с собой из Москвы, поели, пошумели… Сашка тихо сидел в нише окна, на широком подоконнике. Мы чем-то напрягли местную уборщицу. Похоже, тем, что не убрали вещи с пола, когда ей надо было подмести. Она ворчала все громче и громче, потом замолчала секунд на двадцать и выпалила, показывая на никому не мешавшего Башлачева: «А вот этот, маленький - самое говно!» По счастью, вскоре подтянулись Гуняев и Маркелов, и мы махнули дальше. Повстречались с неким персонажем по кличке Птеродактиль, с которым впоследствии крепко подружились. Он повел нас в студенческую общагу, на базу Жака Волощука. Сашка там немного попел, мы много попили, и было решено, что через пару дней ему на этой базе за-бабахают концерт. Я не помню, где и как мы провели эту ночь. Похоже, у Птеры. С утра мы попилили на «Фрунзенскую», к барабанщику Диме Бучину, где Башлачев и завис, в итоге.

Где-то месяц спустя мы подвалили на Трубную, в пивняк «За Железными Воротами», если память не изменяет, в Головинском переулке. Туда подтянулся Маркелов с компанией приехавших из Питера. Среди них присутствовали Башлачев и Женька Каменецкая. Мы все поехали к Бороде в Беляево, а на следующий день к нам на репетиционную базу, в типографию «Московская правда» на улице 1905 года. Там мы вылезли на сцену и начали шуметь. Башлачев подошел к микрофону с гитарой и спел «Время колокольчиков» и только что написанную «Некому березу заломати». Мы с Арсеном и нашим барабанщиком Ры усердно подыгрывали. Я знаю, что катушечная запись этой репетиции в течение какого-то времени хранилась у некоего Сергея Мерзленко, гуняевского дружка. Мне так и не удалось к ней подобраться, и, думаю, она утеряна.

Два момента той встречи: Сашка сказал, что после ноябрьского концерта на базе Волощука, Питер его, похоже, принял. И еще добавил, что Майк прислал ему письмо с извинением за то, что выставил из дому.

Сашка пошел в рост, наверх, а мы остались там же, где и были: музыка, напитки, работа, наезды в Питер. Он вышел на сцену, а мы остались в зрительном зале. Несколько раз удалось поприсутствовать на его квартирниках. В какой-то из приездов в северную столицу мы заскочили к Каменецкой, которая жаловалась, что ей тяжело достается общение с ним, потому как в комнате постоянно незримо присутствует третий, по имени БГ, намекая, как Сашка все свое творчество сверяет по Гребню.