Атилио Борон - Правда о капиталистической демократии

Безусловно, имеются некоторые незначительные вариации этой общей модели экономического принятия решений. В основном три фактора влияют на эти вариации:

1. Относительная сила и устойчивость периферийного государства, а также сила рабочего класса и народных организаций. Там где процесс разложения и разрушения государства не зашёл слишком далеко, и там, где народные организации способны сопротивляться неолиберальной агрессии, решения принятые наверху не всегда могут быть реализованы.

2. Интересы местной буржуазии - в той мере, в которой они вступают в конфликт с интересами международной капиталистической коалиции. Там, где местная буржуазия ещё жива (не национальная буржуазия в классическом смысле – ее уже давно нет в Латинской Америке) и имеет серьёзные интересы внутри страны и возможность их политического выражения - тогда решения, реализуемые в форме показанной выше модели, встречают на своём пути существенные препятствия, в особенности это касается современной Бразилии.

3. Природа принимаемых решений. Например, насильственная имплементация вашингтонского консенсуса в странах третьего мира было совместным решением лобби, включающего Уолл-Стрит, Давос и Большую Семёрку, или, что тоже самое – международного правящего класса и его политического представительства в государствах капиталистического центра. В вопросах, касающихся западного полушария, роль европейских и японских членов имперской триады намного меньше и все проблемы по большему счёту решаются американским правящим классом. Более того, некоторые второстепенные решения, которые не влияют на общее движение капиталистического накопления, практически полностью принимаются местными властями.

Обобщая: демократически избранные президенты Латинской Америки сохраняют за собой небольшое число функций, не считая «усмирения бедности». Общеизвестно, что эта важная функция включает в себя с одной стороны, мольбу о бесконечных займах для выплаты возрастающего внешнего долга, и, с другой стороны, «сдерживание толпы», говоря словами Ноама Хомского; то есть управление идеологическим и репрессивным аппаратом государства для обеспечения подчинения большинства и гарантирование развитие капиталистической эксплуатации в предсказуемом русле. Для того чтобы выполнять эту роль, рабочая сила должна быть пространственно иммобилизована и политически демобилизована, в то время как неограниченная мобильность капитала должна поддерживаться любой ценой.

Урезанная роль «первого должностного лица» латиноамериканских демократий вполне очевидна в повседневном управлении государством и там, где ей противостоит новоизбранное первое должностное лицо, вступают в действие мощная сила вето, которой обладают министры экономики и президенты центральных банков в Латинской Америке, ограничивая полномочия наших «демократически избранных президентов» до выполнения функции антуража в ключевых сферах политики. В Бразилии, например, президент Лула постоянно повторял, что программа под названием «Нет голоду» будет являться важнейшим инструментом для борьбы с бедностью и социальным исключением. В этих целях он учредил департамент напрямую зависимый от президента и руководимый католическим священником Фреем Бетто, давним другом Лулы. Однако же Фрей Бетто был вынужден пойти в отставку после двух лет тщетных усилий выбить из Министра экономики, руководимого Антонио Палоки (бывшим твердолобым троцкистом, обращённым теперь в ультраортодоксальный неолиберализм) деньги, необходимые для запуска программы борьбы с бедностью.

Почему Палоки не предоставил необходимые финансовые ресурсы? Просто потому, что просьба президента не обладала для него таким же весом как команды или даже рекомендации международного капитала и его контрольных органов. Поскольку для них самое главное это гарантировать огромный фискальных профицит, нужный для быстрой выплаты внешнего долга и приобретения желаемого «инвестиционного рейтинга», который, как считается, должен принести потоп иностранного капитала в Бразилию, решения, касающиеся социальных расходов никогда не находятся в списке приоритетных интересов бюджетной политики даже если это решение принимается «первым должностным лицом» демократии.

Резюмируя: президент Лула попросил сделать одно, а министр экономики решил поступить противоположным образом и преуспел в этом. Другу Лулы пришлось уйти, а министр получил свою долю аплодисментов от международного финансового сообщества за несгибаемую преданность фискальной дисциплине. Подобным образом бюджет министерства аграрного реформирования, который был согласован Мигелем Розетто (министром) и Лулой, был сокращён примерно на половину указом Палоки, который вновь одержал верх над решением президента.