Фест - Адольф Гитлер (Том 1)

Униженный и, несомненно, уязвлённый до глубины души, Гитлер после этого нового своего крушения как бы отвернулся от всех людей. Его сводная сестра Ангела, вышедшая замуж за жителя Вены, больше о нём ничего не слышала, а опекун получил как-то от него одну-единственную немногословную открытку; в это же время оборвалась и его дружба с Кубицеком – Гитлер воспользовался его недолгим отсутствием в Вене и, недолго думая и не оставив даже никакой записки, съехал с их общей квартиры, чтобы затеряться в этом городе, в темноте его ночлежек и мужских общежитий. Кубицек встретится с ним только тридцать лет спустя.

Поначалу Гитлер снимал жильё неподалёку от Штумпергассе, в 15-м городском районе, на Фельберштрассе, 22, квартира 16; и именно отсюда началось его первое более близкое знакомство с миром тех идей и представлений, которые сформировали тёмные стороны его существа и придали общее направление его пути. Это потом он будет интерпретировать своё крушение прежде всего как доказательство силы своего характера, раннее проявление непонятой миром гениальности, сейчас же, чтобы оправдаться в собственных глазах, ему нужно было увидеть конкретные причины и осязаемых противников.

Спонтанно чувство Гитлера обратилось против буржуазного мира, о чьи нормы оценок, о чью суровость и взыскательность он споткнулся, хотя и ощущал по своим склонностям и общему сознанию свою принадлежность к нему. И та ожесточённость, с которой он теперь стал относиться к этому миру и которая потом найдёт своё выражение в поистине необозримом множестве его высказываний, составляет один из парадоксов его жизни. Она одновременно и питалась и ограничивалась страхом перед социальной деградацией, перед отчетливейшим образом воспринимавшейся угрозой пролетаризации. С откровенностью, которую трудно было от него ожидать, напишет он в «Майн кампф» об обусловленной повседневной жизнью «враждебности мелкого буржуа по отношению к рабочему классу», захватившей и его самого и оправдывавшейся боязнью «снова опуститься назад в это прежнее, малопочтенное сословие или, по меньшей мере, быть причисленным к нему»[108 - Hitler A. Mein Kampf, S. 22. Аналогичный вывод делает, например, Стефан Цвейг. Он пишет, что «самая большая угроза», которая когда-либо существовала «в мире буржуа», – «это снова стать пролетарием». См.: Zweig S. Die Weit von gestern, S. 50, а также: Heiden K. Geschichte, S. 16.]. Правда, он ещё располагал кое-какими средствами из родительского наследства и получал к тому же ежемесячные вспомоществования, но неопределённость его личного будущего все же угнетала его. Он по-прежнему тщательно одевался, посещал оперу, городские театры и кофейни и, как он потом сам скажет, благодаря своей речи и корректному виду умел произвести в глазах привилегированного сословия впечатление человека из буржуазных кругов. Одной из его соседок, как и многим, кто встречался с ним в те дни и вспоминал об этом впоследствии, бросалось в глаза его вежливое и в то же время необыкновенно застенчивое поведение. Если верить другому, правда, довольно сомнительному источнику о годах его жизни в Вене, он носил в кармане конверт с фотографиями отца в парадном мундире и, показывая их, гордо говорил, что «покойный батюшка ушёл на пенсию с поста старшего чиновника таможни его императорского и королевского величества».[109 - Greiner J. Das Ende des Hitler-Mythos, S. 25. Воспоминания Грайнера о Гитлере вызывают, правда, многочисленные вопросы – тем более, что в отличие от Кубицека у Грайнера нет никаких доказательств близкого, как он утверждает, знакомства с Гитлером. И всё же в его записях содержатся кое-какие сведения, обогащающие наши знания. Однако использовать их можно лишь в том случае, когда они находят подтверждение в других свидетельствах или совпадают с документированными особенностями поведения Гитлера; впрочем, и тогда их нельзя принимать безоговорочно. Кстати, на стр. 14 Грайнер отмечает, что уже в первый момент своего знакомства с Гитлером он «сразу же… обратил внимание на высокую культуру его речи». Да и возмущение Гитлера по поводу «нравственной и моральной чёрствости» людей, с которыми он встречался тогда в Вене, а также «низкого уровня их духовной культуры» уже по самой своей терминологии являются отражением чувств мелкого буржуа, озабоченного сохранением своего положения в обществе; см.:Hitler A. Mein Kampf, S. 30.По поводу упомянутого мнения соседки см. показания Марии Вольраб и Марии Феллингер в: НА, File 17, Reel l.]

Вопреки всей поздней мятежной риторике такое поведение раскрывало его подлинную сущность, состоявшую в потребности в самоутверждении и принадлежности к определённому кругу, что и является главной потребностью буржуа. В этом свете следует рассматривать и его утверждение, будто бы уже с ранних лет он был «революционером в искусстве и политике»[110 - Hitler A. Mein Kampf, S. 15.]. В действительности же этот двадцатилетний молодой человек не только никогда не ставил под сомнение мир буржуазии с его ценностными представлениями, но и с нескрываемым почтением и восторгом перед его блеском и его богатством впитывал его в себя – мечтательный сын чиновника из Линца жаждал восхищаться этим миром, а не низвергать его, и искал скорее своей сопричастности к нему, нежели его отрицания.