Фест - Адольф Гитлер (Том 2)

Сразу же возобновились столкновения на улицах, похожие уже на гражданскую войну. Теперь они достигли своего апогея. За пять недель, предшествовавших 20-му июля, только в Пруссии произошло почти 500 столкновений, в которых 99 человек были убиты и 1125 ранены; 10-го июля во всей территории государства насчитывалось 17 убитых; во многих местах в ожесточённые уличные драки вынуждены были вмешаться солдаты рейхсвера. Эрнст Тельман был прав, говоря, что отмен запрета СА был прямым подстрекательством к убийствам; однако он умолчал о том, имело ли его замечание ввиду активную или пассивную роль его собственных боевых отрядов. 17-го июля в гамбургском районе Альтона произошёл самый кровавый конфликт этого лета. В ответ на провокационное шествие семи тысяч национал-социалистов по улицам красного рабочего района коммунисты открыли огонь с крыш и из окон домов, что, в свою очередь, вызвало яростную реакцию. За этим последовало ожесточённое побоище у срочно сооружённых баррикад. В результате 17 человек были убиты, многие тяжело ранены. Из 68 человек, погибших в июле 1932 года в политических схватках, 30 были сторонниками коммунистов, а 38 – национал-социалистов. «Дело дошло до драк и стрельбы, – писал Геббельс, – это последний выход режима на сцену».[282 - Goebbels J. Kaiserhof, S. 104. О так называемом кровавом воскресенье в Альтоне см.: Severing С. Op. cit. Bd. II, S. 345 f. Данные о количестве убитых и раненных за кровавые недели после отмены запрета на СА во многом разнятся. См. например, Hoegner W. Die verratene Republik, S. 629, или: Bullock A. Op. cit. S. 210, где даётся ссылка на А. Гжезинского. В целом же точных окончательных данных о числе жертв нет и по сей день. Позже X. Фольц приведёт такие цифры потерь среди национал-социалистов: 1929 г. – 11 убитых, 1930 г. – 17, 1931 г. – 43, 1932 г. – 87; см.: Volz H. Ehrenliste der Ermordeten der Bewegung.]

Не понимая того, что именно уступки укрепляли национал-социалистов в сознании своей силы, Папен пошёл ещё на один шаг. Надеясь укрепить престиж своего почти полностью изолированного правительства грандиозным авторитарным жестом и одновременно несколько успокоить Гитлера и его окружение, он утром 20-го июля приказал троим членам тогдашнего прусского правительства явиться в имперскую канцелярию и в резкой форме сообщил им, что на основании Чрезвычайного закона смещает премьер-министра Брауна и министра внутренних дел Зеверинга и будет сам в качестве имперского комиссара исполнять обязанности премьер-министра земли. Зеверинг заявил, что покорится только силе, на что Папен, «кавалер с ног до головы даже при совершении государственного переворота», спросил, может ли он узнать, что тот имеет в виду. Министр заверил, что покинет свой служебный кабинет только под давлением. Так было заключено впоследствии много раз цитировавшееся устное соглашение о том, что сила тем же вечером будет применена в форме одностороннего действия полиции. На основании подготовленного второго Чрезвычайного закона Папен тем временем ввёл военное положение в Берлине и Брандснбурге и таким образом сконцентрировал в своих руках силы полиции. Вечером в министерство внутренних дел к Зеверингу явились три полицейских чина и попросили его очистить помещение, и он со словами – теперь он-де уступает силе – покинул кабинет и отправился в свою квартиру, находившуюся рядом. Уже во второй половине следующего дня точно так же, без малейшего сопротивления, была повержена вся верхушка прусской полиции, которая раньше внушала такой страх. Когда берлинского полицай-президента Гжезински, его заместителя Вайса и полицейского офицера Хаймансберга вели через двор полицай-президиума, чтобы на короткое время поместить их в арестантские камеры, то, как рассказывают, некоторые служащие полиции прощались со своим начальником, выкрикивая ему вслед лозунг «Рейхсбаннера». Они кричали: «Свобода!», и правильно было сказано, что это было прощание с давно уже ослабевшей, никому не нужной, а теперь и без сопротивления преданной свободой Веймарской республики.[283 - Heiden К. Geburt, S. 71, по поводу переговоров, состоявшихся 20 июля, см. официальный протокол, опубликованный в: Ursachen und Folgen, Bd. VIII, S. 572 f. К. Хайден, в частности, метко заметил, что 20 июля 1932 года положило конец социал-демократическому полицейскому социализму: «Для борьбы за бессмысленную, ни на что полезное не применявшуюся власть это правительство годами оттачивало и полировало полицейскую саблю, но как только дело наконец-то дошло до её применения, оно не решилось испортить зазубринами эту красивую вещицу».]