Фест - Адольф Гитлер (Том 2)

Не оставил он и своих притязаний на благосклонность предпринимательских кругов, которые в общем и целом все ещё проявляли сдержанность. В лице г-жи фон Дирксен, устраивавшей регулярные приёмы в «Кайзерхофе» и обладавшей большими связями, он снова обрёл одну из тех немолодых покровительниц, энергичности которых он был так многим обязан. Г-жа Бехштайн тоже по-прежнему хлопотала в его пользу. Другие контакты налаживались через Геринга, у которого был открытый дом, и журналиста Вальтера Функа, специалиста по экономическим вопросам. Кроме того, Вильгельм Кепплер, мелкий делец, пострадавший от кризиса, сводил с движением симпатизировавших ему промышленников и основал «Кружок друзей экономики»; правда, впоследствии этот «кружок» из-за связей с Гиммлером получил чудовищную репутацию. Отто Дитрих, располагавший обширными семейными связями в промышленных кругах и с августа 1931 года заведовавший отделом печати НСДАП, заметил: «Летом 1931 года фюрер в Мюнхене внезапно принял решение о систематической обработке влиятельных хозяйственников, составляющих ядро сопротивления, и поддерживаемых ими партий центра». На собственном «мерседесе-компрессоре» Гитлер предпринял длительную поездку по всей Германии, чтобы провести доверительные переговоры. Секретности ради некоторые из них проводились «на уединённых лесных опушках, на лоне матери-природы». В имении Кирдорфа «Штрайтхоф» он провёл переговоры с более чем тридцатью ведущими представителями тяжёлой промышленности[206 - Эта встреча была вскоре продолжена в Берлине, однако, как свидетельствует Эрнст Пенсген, все заклинания Гитлера, обращённые к промышленникам, прекратить поддержку Брюнинга успехом не увенчались; см.: Poensgen E. Erinnerungen, S. 4; Dietrich О. Mit Hitler in die Macht, S. 45.]. Грегора Штрассера и Готфрида Федера, которые в подтверждение уже отброшенных социалистических целей потребовали в рейхстаге экспроприации «банковских и биржевых воротил», Гитлер демонстративно заставил снять их предложение, а когда коммунистическая фракция со своей стороны доставила себе удовольствие внести это предложение, не изменив в нём ни слова, он принудил депутатов голосовать против. С тех пор Гитлер говорил о своих экономических планах только неясными намёками. Одновременно он отмежевался от упрямца Федера и иногда просто запрещал ему публичные выступления.

Наконец, в первые дни июля Гитлер в Берлине встретился с Гугенбергом, а вскоре – с представителями «Стального шлема» Зельдте и Дюстербергом, которые опять склоняли его к союзу. Затем состоялась встреча Гитлера с фон Шляйхером и начальником главного управления сухопутных войск, генералом фон Хаммерштайном-Эквордом. Совещался он и с Брюнингом, Тренером и снова со Шляйхером и Брюнингом. Целью переговоров было взаимное выяснение намерений и сближение – с тем, чтобы включить Гитлера в систему, против самого принципа которой он боролся, поймать его в сеть тактических союзов и, как считал генерал Гренер, «теперь уже вдвойне, даже втройне привязать его к столпу легальности»[207 - Письмо Тренера фон Гляйху от 1.11.1931 г., Phelps R. H. In: Deutsche Rundschau, 1950, Nr. 76, S. 1016 f.]. Но никто из участников переговоров даже не подозревал, насколько твёрд и непримирим был Гитлер, и все они поддались на его притворство. Результат же заключался в том, что вождю НСДАП удалось вырваться из изоляции и обрести статус партнёра: все эти переговоры вдохновили приверженцев, запутали противников и впечатлили избирателей. О том, как страстно он ждал такого поворота событий, свидетельствует его реакция, которую он не сумел скрыть, когда его пригласили в Берлин на переговоры с Брюнингом. У него были Гесс, Розенберг, когда пришла телеграмма из Мюнхена. Мгновенно пробежав её глазами, он взволнованно воскликнул: «Теперь они у меня в кармане! Они признали меня как партнёра для переговоров». Следующее высказывание Тренера показывает, какой имидж создал себе Гитлер: «Намерения и цели его хороши, но сам он – мечтатель, горячий, разбрасывающийся. Производит приятное впечатление, скромный, приличный человек, а в общем и целом – честолюбивый самоучка». Характерно, что в своём тесном кругу главные действующие лица называли его теперь просто «Адольф», хоть и не без доли пренебрежительной иронии[208 - См., напр., письма Тренера своему другу фон Гляйху: Groener-Geyer D. Op. cit. S. 279 ff. Helden K. Hitler, Bd. 1, S. 293.]

Дебют удался. Неудачно окончился лишь разговор с Гинденбургом, состоявшийся 10 октября при посредничестве Шляйхера. Во дворце президента и в самом деле существовало решительное предубеждение против Гитлера, и сын Гинденбурга, Оскар, услышав о том, что Гитлер просит его принять, ядовито заметил: «Должно быть, надеется выпить на дармовщинку». В ходе разговора Гитлер, прибывший вместе с Герингом, нервничал, а на совет президента поддержать правительство в тяжёлое для страны время невпопад ответил пространным изложением целей своей партии. Так же многословно он отреагировал и на упрёки в связи с ростом актов насилия, но эти заверения не убедили его собеседника. Позже из окружения Гинденбурга просочилось известие о том, что президент, может быть, назначит этого «богемского ефрейтора» министром почт, но уж никак не канцлером.[209 - Weizsaecker E. v. Erinnerungen, S. 103. После замечания насчёт министра почты автор приводит такую анекдотическую фразу: «Да пусть он лижет меня на марках – сзади». Гинденбург обычно называл Гитлера «богемским ефрейтором», поскольку ошибочно предполагал, что Гитлер родом из Браунау в Богемии. Не исключено однако, что одновременно он тем самым хотел, прибегая к просторечью, подчеркнуть богемско-богемный характер Гитлера, который он находил чужеродным и не свойственным немцу. – По поводу замечания Оскара Гинденбурга см.: Hammerstein К. v. Spaehtrupp, S. 20.]