Соколова Е.Е. - 13 диалогов о психологии

С: По-видимому, здесь сработала, какты говоришь, “последовательная ассоциация”: в прошлом опыте образовалась связь между ощущением кислого и вызываемой им гримасой. И в данном случае, когда появился “второй член” этой пары (гримаса), по ассоциации возник предшествующий ему “первый член” — ощущение кислого вкуса… А.: Здесь, конечно, участвовали и другие элементы — например, соответствующие зрительные ощущения от лимона. Но в целом ты, как мне кажется, хорошо объяснил (по Мил-лю) “работу” последовательной ассоциации. Таким образом, такой сложный процесс, как память, также сводился к определенному “течению” ассоциаций. С: А более сложные психические процессы, например мышление? А.: И его Милль пытался объяснить механическим “сцеплением” соответствующих элементов, главным образом в виде последовательных ассоциаций. Что такое решение задачи? “Удачное” попадание на нужную идею, ассоциативно свя-

“Ментальная механика” Джеймса Милля и его система 175

занную с каким-либо условием задачи. Вот и ставилась перед педагогами цель: натаскать

учеников на решение, например, математических задач так, чтобы это “попадание”

осуществлялось без помех сразу же после прочитывания условий задачи.

С: И получалось, наверное, бездумное решение?

А.: В целом ты верно говоришь, но подобное понимание механизма мышления надолго осталось в педагогике… Кстати, сам Джеймс Милль воспитывал сына, пользуясь своей ассоциативной концепцией “ментальной механики”… С:Ион чего-либо таким образом достиг?

А.: По общему мнению, сын его, Джон Стюарт Милль, превзошел своего отца по вкладу в

различные науки: философию, логику, экономику, этику.

С: Как же осуществлялось воспитание?

А.: Вот что пишет биограф Джона Стюарта Милля.

С. Зенгер: Едва он родился, как уже началось его воспитание. На третьем году он уже начал изучать греческий язык, самые ранние его воспоминания связаны с рядами греческих вокабул, которые отец писал ему на отдельных листках вместе с их английским значением и которые мальчик должен был выучивать наизусть. Затем изучалось склонение существительных и спряжение глаголов… [10,с. 18].

А.: Уже в возрасте 4-5 лет младший Милль был знаком с баснями Эзопа (прочитанными в подлиннике), Геродотом, Платоном, Плутархом, до семи лет он прочел “Робинзона Крузо”, “1001 ночь” и “Дон-Кихота”…

С. Зеигер: Обо всем этом он должен был давать отчет во время своих прогулок с отцом. Одновременно маленький ученый упражнялся и в собственных сочинениях. Параллельно с греческим шло изучение арифметики; ей посвящались вечерние часы, и Милль вспоминает, что испытывал при этом “скуку”.

В 8 лет он начинает учиться латинскому языку, читает греческих поэтов, прежде всего, Гомера, и принимается за геометрию по Эвклиду и за алгебру по Эйлеру… Отныне он считается настолько зрелым, чтобы учить свою сестру, которая моложе его на два года… [Там же, с. 19].

А.:В9 лет он занимается дифференциальным исчислением. К12 годам осваивает основные сочинения по логике: “Органон” Аристотеля, произведения схоластов; ВІЗ лет знакомится с политэкономией…

176 Диалог 4. “Ментальная механика” или “ментальная химия”?

С: Бедный ребенок! И он что-нибудь понимал во всех этих произведениях?

С. Зенгер: Нельзя, конечно, допустить, чтобы он понял все прочитанное; во многих из

перечисленных авторов понимание его ограничивалось лишь схватыванием смысла слов

[Там же, с. 26].

А.: Да, это было обучение вполне в духе “ментальной механики” Джеймса Милля: механическое запоминание иностранных слов, формул, грамматического материала и тому подобного; постоянное повторение (“упражнение”). Главным для отца было создать внешние условия для формирования “правильных” ассоциаций и организовать их закрепление. При этом не учитывались “внутренние условия”: возраст обучаемого, собственные его интересы, возможная самодеятельность ученика. Это тебе не Лейбниц, который сам очень рано обнаружил интерес к наукам…

С. Зенгер: Милль, напротив, едва только родился, как попал в строгую школу; он был страдательным объектом педагогического эксперимента, которому его подвергли раньше, чем возможно было подметить самопроизвольное обнаружение какого-нибудь таланта [Там же, с. 27].

С: Но ведь то, что Милль достиг столь многого в различных науках, может быть объяснено как раз методом его воспитания?

А.: Я думаю, не только им. Здесь отсутствует сравнение с успехами других детей, которые могли бы быть подвергнуты подобному эксперименту. Возможно, они были бы другими из-за вмешательства тех факторов, которые Милль-старший не учитывал: в частности, способностей того или иного ребенка, его интересов и так далее. Но в любом подходе к человеку, как я уже говорил, есть “своя правда”. Милль-старший доказал своим экспериментом, что и при столь механическом способе обучения возможно достижение значительных результатов, особенно если речь идет о заучивании, например, иностранных слов и дат исторических событий, то есть материала, который требует минимального осмысления. С другой стороны, Милль-старший продемонстрировал возможности человеческой психики в отношении обучаемости и доказал преимущества более раннего, чем это было принято тогда, обучения наукам. Но все-таки этот эксперимент не был “чистым”. С: Ты имеешь в виду отсутствие сравнения с другими детьми?