Соколова Е.Е. - 13 диалогов о психологии

А.: Мне кажется, ты совершил редукцию другого рода: впал, если можно так выразиться, в “философский редукционизм”. Ты попытался прямо перенести философские категории в психологию. Впрочем, этим же грешили до недавнего времени многие наши исследователи, занимавшиеся проблемами сознания. Их положение напоминало положение мыслителя во времена схоластики: как после создания Библии считалось, что уже не нужны были никакие исследования, так и объявлялось еще недавно, что в работах Маркса, Энгельса, Ленина о сознании и психике уже “все” сказано и не дай Бог дать какое-то определение, которое рассогласовывалось бы с этой “абсолютной истиной”! Позиция, кстати, прямо противоположная позиции Выготского, который говорил о невозможности “овладеть реальностью” психического прямо через приложение философских категорий к познанию психической реальности: необходимо создание посредствующих категорий и принципов познания.

С: Как же быть в этом случае?

А.: Попытаться разобраться с собственно философским взглядом на проблему и с чисто психологическим.

С: Но наверняка в философии — даже в марксистской — было много точек зрения на эту проблему.

А.: Ты, как всегда, догадлив. Естественно, толкование даже канонических текстов всегда приводит к разным результатам. В рамках этой проблематики было, например, несколько определений идеального. Идеальное трактовалось как субъективная реальность, субъективный образ объективного мира (наиболее распространенная точка зрения) (См., например, [5; 20 и др.]). Идеальное определялось и гораздо более нетрадиционно — как схема реальной, предметной деятельности человека, обладающая особого рода объективностью, в работах замечательного отечественного философа Эвальда Васильевича Ильенкова [21]. Наконец, под идеальным понималось “совершенное”, то есть “идеальное” было

Диалог 12. Величайшая из мировых загадок

прилагательным от существительного “идеал” [22]. Имелись и попытки соединить эти три точки зрения в одну [23; 24]. Мне представляется, однако, что что бы ни понимали под идеальным, этот термин должен использоваться только для обозначения сугубо философского понятия, определение которого может быть дано только “в плоскости” основного вопроса философии. С: То есть что первично, что вторично?

А.: Да. Эмпирической базой для постановки основного вопроса философии, как известно, является действительно имеющееся различие объективной и субъективной реальности: реальности “вне” меня и реальности “для” меня. В истории философии для обозначения этих двух реальностей использовались, как известно, многообразные термины: “бытие” и “мышление”, “материя” и “сознание”, “материя” и “ощущение”, “материальное” и “идеальное”, “дух” и “природа”, “физическое” и “психическое”. Многие из этих понятий используются и в конкретных науках, в частности в психологии. Но термин “сознание” в философии и психологии несет разную смысловую нагрузку. Не следует смешивать психологическое понятие сознания с философским. Если для философии (по крайней мере, в рамках ее основного вопроса) сознание выступает как субъективная реальность (в противоположность материи как объективной реальности), то в психологии сознание вовсе не отождествляется только с субъективной реальностью. Здесь я, наконец, обращаюсь к концепции предмета психологии Петра Яковлевича Гальперина, который, как мне представляется, дал единственно непротиворечивое решение проблемы природы психического и связанной с ней проблемы предмета психологии во второй половине 70-х годов XX века (См. [25; 26]). Объект и предмет психологии в работах П.Я. Гальперина. Психическая реальность как “переживания” и как “деятельность”

С: Неужели с тех пор не было попыток рассмотреть эту проблему?

А.: За всей психологической литературой я, естественно, уследить не мог, но из того, что мне известно, можно сделать

Объект и предмет психологии в работах П.Я. Гальперина 597

такой вывод: в последние годы в нашей стране наблюдалась отчетливая тенденция “ухода” от подобных якобы “метафизических” вопросов и определенное пренебрежение теоретической и методологической работой. Поэтому в редких публикациях, посвященных этим проблемам (См., например, [27]), мы можем встретить все те же определения предмета психологии, данные Гальпериным и Леонтьевым. Что касается зарубежных источников, то в них я встречал следующие обобщающие высказывания: “Психология есть наука о переживании (переживаниях) и(или) о поведении”.