Борис Парамонов: Борис Парамонов на радио "Свобода" -2010

Мы видим, что эпический мотив приобретает комические обертоны. Намечается нечто вроде современного Дон Кихота. Как и положено, Дон Кихота не раз бьют – или угрожают побить. На одном митинге, завершающем вроде бы удачно организованное дело, Уолтер говорит, обращаясь к землевладельцам, уступившим свои земли для экологического парка и взамен обеспеченным работой на некоем сомнительном промышленном предприятии – за пределами этого парка:

Диктор:''Скоро вы начнете наслаждаться всеми благами жизни среднего класса и накупите плазменных телевизоров, пожирающих колоссальную энергию даже выключенными, – а тем временем каждый месяц население земного шара будет увеличиваться на 13 миллионов человек. Еще 13 миллионов, готовых убивать друг друга в борьбе за ограниченные ресурсы земли и уничтожающих все другие формы живого. Мы рак планеты! Мы рак планеты!''.

Борис Парамонов: Понятно, что с этого митинга Уолтер уходит не только побитым, но и лишившимся работы у озабоченного экологией мультимиллиардера. Но его выступление, запущенное в сеть, делает его чрезвычайно популярным среди нынешних хиппи, создающих вокруг него некое движение, естественно, не обладающее нужными средствами. Тем временем Лалита погибает по дороге на одно такое экологическое сборище.

Уолтер кончает тем, что, уйдя от широкомасштабной деятельности, поселяется в старом доме своей покойной матери и начинает борьбу с соседскими котами, гораздыми охотиться за птичками: ведь коты пожирают в год миллиард пернатых.

Вот по такой схеме вполне возможно построить нынешний комический или, если угодно, трагикомический эпос. Но у Франзена куда более широкий замах – дать панораму американской жизни, вот эту самую войну и мир написать, осознать философию американского нынешнего кризиса. Его герой так формулирует эту философию:

Диктор:''Причина, по которой нынешняя система не может быть преодолена,- сказал Уолтер, - в американском понимании свободы. Практика свободного рынка в Европе умерена социалистической политикой, и европейцы не держатся так упорно за личную свободу. И хотя у них вполне сравнимый с американским уровень потребления, они гораздо умереннее в своих популяционных практиках. Европейцы куда более рациональны в самой основе своей. Но понимание прав человека в нашей стране выходит за рамки рациональности, коренится на эмоциональном уровне, сделалось мифом. Этим пользуются правые политики, играя на потребительских аппетитах не всем довольных американцев''.

Борис Парамонов: В общем - большой бизнес популярен, народен в Америке. Понятно, что такое понимание американской ситуации, такая ее критика нравится либеральным критикам. А других в Америке, кажется, и не бывает.

Но расширен, развернут роман Франзена на материале скорее интимном, чем общественно-значимом. Элементы довольно острой сатиры на Америку Буша-Чэйни, данные в линии сына Уолтера Джои, подпавшего под влияние некоей богатой вашингтонской семьи с политическим амбициями, бледнеют и сходят на нет в описании хотя бы комических любовных неурядиц этого Джои. Да и вообще центром романа, превалирующей массой его содержания оказывается любовный треугольник: жена Уолтера Патти еще с колледжа влюблена в его друга Ричарда Катца, ставшего знаменитым рок-музыкантом, а Ричард, верный своему другу, избегает ее, пока она его всё же не настигает. После чего околдованным оказывается Ричард, в свою очередь начинающий преследовать жену лучшего друга. И Патти, и Ричарду отведено очень много страниц, но они не кажутся живыми и убедительными персонажами, и нет связи этой линии с донкихотскими подвигами Уолтера. Роман Франзена распадается на три: мировоззрение и деяния Уолтера, линия Ричарда – Патти и линия Джои с его герл-френд Кони – самая удачная, на мой взгляд. Этакие Дафнис и Хлоя в эпоху сексуальной революции.

В одном из сюжетных поворотов Уолтер всё же изгоняет Патти, удаляясь в свое экологическое изгнание, не отвечает на ее письма, даже не начинает дела о разводе, – пока она однажды зимой не приходит к нему и, не впускаемая в дом, остается ночевать на крыльце – в зимнее, повторяем, время. Этого Уолтер выдержать не может, он принимает Патти и отогревает ее. Еще одна птичка оказывается спасенной. Финал явно иронический, причем ирония многослойная: мы можем понять заключительную главу, как рассказ, написанный Патти и посланный Уолтеру по совету Ричарда, – она не лишена литературного дарования и кое-что пописывала по совету своего психотерапевта. Одна из крупных глав романа и есть этот ее психотерапевтический урок.