Борис Парамонов - Борис Парамонов на радио Свобода -2010

Поэта Ярослава Могутина вдохновляли и книги Жене, и его преступления:

Ярослав Могутин: С творчеством Жене я познакомился еще подростком, когда читал его первые переводы на русский. И на меня он повлиял и как на писателя, и в человеческом плане. Он был, пожалуй, моим главным литературным идолом. Впоследствии я проштудировал замечательную биографию Жене Эдмунда Уайта и по материалам этой книги опубликовал большое эссе ''Великий вор. Жан Жене в России и на Западе''. Этот текст был опубликован в ''Независимой газете'', это была целая полоса. Несколько лет назад я совершил паломничество в Марокко, в Лараш, где Жене похоронен. Он был влюблен в какого-то водителя грузовика и провел там с ним последние 10 лет своей жизни. Поддерживал и самого водителя, и всю его многочисленную семью.

С Жене меня связывает много разных интересных моментов и, в частности, тот факт, что я воровал в том же магазине, где он один раз был пойман за кражу каких-то лоскутов дорогой ткани, которая поразила его воображение – это был ''La Samaritaine''. Мы с Жене воровали в одном и том же месте, и я об этом написал в своей статье ''Как я воровал в Париже''.

Дмитрий Волчек: Замечательно, что Жене воровал книги, а потом, прочитав, ходил и бросал их на лотки букинистов, чтобы они дальше их продавали. В этом есть своя красота.

Ярослав Могутин: Книги и ткани, то есть вещи, которые в материальном плане особого интереса не представляют. Я тоже подростком был невероятным клептоманом и, в основном, меня привлекали вещи бессмысленные. А первой книгой, которую я украл, был сборник Рембо издательства ''Радуга'' с параллельными французскими и русскими текстами. Эта книга тоже оказала на меня большое влияние. Воровство книг было всегда для меня излюбленным занятием. Поэтому сейчас, когда мои собственные книги воруют здесь, в нью-йоркских магазинах, и мне на это постоянно жалуются, я чувствую, что это такая ирония судьбы. Вообще лучший комплимент для писателя, для художника – когда его книги воруют прыщавые подростки, которые не могут их себе позволить.

Дмитрий Волчек: Жене говорил, что воровство – это творческий акт, воровство сродни написанию книги, потому что весь процесс этого волнения, которое доходит до катарсиса, почти до оргазма, очень близок и в том, и в другом действии.

Ярослав Могутин: Да, и сама идея, что преступление можно кому-то посвятить, как акт благородства или возвышенного почитания, для меня, конечно, тоже была откровением.

И еще один важный момент. Я не хотел быть ограниченным рамками какого-то определённого жанра, и мне нравился тот факт, что Жене, помимо литературного дара, был невероятно одаренным режиссером. Его фильм ''Песнь любви'' оказал невероятное влияние на несколько поколений авангардных режиссеров, включая Кеннета Энгера и Тодда Хейнса. Кстати, мне недавно рассказывал один из моих друзей-кураторов, что музейную выставку в Нью-Йорке запретили в конце 70-х годов только из-за того, что в нее был включен фильм Жене. Его радикальность сохраняется, несмотря на то, что он уже давно считается французским классиком, и это показывает, насколько он опередил свое время и каким был уникальным талантом.

Дмитрий Волчек: Жене – писатель, которого следует читать в молодости, бескомпромиссность его мысли полна замечательной юной энергии. Вспоминает Джереми Рид, автор книги ''Жан Жене, рожденный для поражения''.

Джереми Рид: Я еще в школе учился, когда впервые прочитал Жана Жене. Это была поэтическая проза, призывавшая к подрыванию основ, к бунту. Когда я это читал, я чувствовал, что принадлежу миру отверженных, преступников, изгоев. В фигуре Жене меня привлекало многое: он познал страшную нищету, не получил почти никакого образования, литература его не занимала – по сути, он презирал литературу, как и я. Он противостоял всему, не вписывался в общие рамки, при этом обладая великим талантом, что не могло не раздражать других литераторов – тех, что торговали своим ремеслом.

Жене никогда не отрицал, что бульшую часть жизни провел вне закона. Он выступал за любое противостояние обществу, объясняя это тем, что само общество преступно. Жене считал, что красть дозволено, даже у тех, кто лично ни в чем неповинен. В этом он ошибался. Преступность была у него в крови, причем эту особенность его характера можно расценивать и как достоинство. Капитализм основан на обмане, порабощении людей, справедливо рассуждал он, а значит, я сам буду красть в ответ. На одно преступление я отвечу другим.