Лев Вирин - Сказки о мастерах

кого из бояр дворец самый красивый?

- Вернись живым. Больше мне ничего не нужно…

Он погиб под Бородино. А потом в Вильне появились остатки Великой

Армии: обмороженные, оборванные, вшивые…

203

Пришло время подумать о себе всерьёз. Восемнадцать лет назад я

покинула родной дом. Видела Варшаву и Киев, Петербург, Штутгарт,

Париж. Жила при дворах больших и малых, Знала многих мужчин,

любила только одного… Страсть к приключениям удовлетворила пол-

ностью. Признаться, они мне изрядно надоели. Мне уже тридцать

четыре. Я ещё хороша, богата, принята в Высшем свете… Пора делать

последний выбор! Заводить семью, рожать детей, самой растить их.

Когда я была моложе, такой потребности не было.

Подумав и перебрав варианты, я решила, что лучше Адама мужа не

найти. Можно найти знатнее и богаче, да надёжней и преданней не

сыщешь. Из писем Анны я знала, что он всё ещё не женат. Проще всего

было дождаться его в Вильне. Русская армия не могла миновать этот

город.

И действительно, скоро пришли русские. Понимая, как много зависит

от первой встречи, я надумала встретиться с Адамом в костёле. Он

воспримет это как знак Божий… Начала регулярно ходить на службы в

костёлы Святого Петра и Святой Анны.

В воскресенье, во время мессы, мы встретились. Он стал генералом! Я

очень обрадовалась за него, хотя в то время его чин для меня ничего не

значил.

Так, наконец, я стала женой твоего деда.

***

Мы прожили вместе двадцать один год. Я родила и вырастила двух

сыновей, была счастлива, и Адам был счастлив со мною.

Очень долго я расплачивалась за опрометчивый шаг, сделанный

пятнадцатилетней девчонкой. Потратила немало лет, труда и таланта,

чтобы люди забыли об этой глупости.

Я стара и становлюсь резонёркой. Ужасно хочется надавать тебе сотню

советов, на все случаи жизни! Но это бесполезно. Ты их и читать не

станешь. Поэтому пишу тебе только три:

Никогда не торопись. Не спеши с решениями. Естественный ход

событий покажет себя, и нередко тебе не придётся и пальцем шевель-

нуть. Но приняв решение, действуй быстро и без колебаний.

Никогда и ничего у мужчин не проси и не требуй! Даже выполнив

нашу просьбу, они нам этого не прощают. Мужчина сам решит и сам

предложит. Наша забота – подвести его к тому решению, какого ты

хочешь. Этому приходится учиться. Учись.

Последнее. Будь внимательна к своим мужчинам. Не обижай их без

нужды. Заботься о них. Доброта и нежность вернутся к тебе сторицей.

Главное, внученька, маленькая моя Ева, будь настоящей женщиной и

будь счастлива!

204

Нефритовый колокольчик

Проснулся Яков Григорьевич в восемь. Полежал, потихоньку поднялся…

- Старость. Всю жизнь гордился тем, что жаворонок. Легко вскакивал до

шести, – подумал он. – Теперь не то. Всё таки мне уже 75…

Неторопливо умылся, убрал постель и пошел варить себе неизменную

овсянку. Самая полезная изо всех каш!

Пока он ещё работал и был известным хирургом, в доме хозяйничала

жена, Лёля. А он, торопливо позавтракав, спешил к себе в отделение,

оперировать.

Но в 67 лет, во время тяжелой операции, у него вдруг всё поплыло перед

глазами. С огромным трудом, усилием воли Яков заставил себя не упасть,

закончить операцию. На другой день написал заявление: - На пенсию!

Друзья уговаривали: - Не спеши! Ты ведь хирург от Бога! Останься кон-

сультантом.

Сидеть на вторых ролях в отделении, где больше тридцати лет он был

полным хозяином? Ни за что!

Занялся домом. Сам сделал ремонт, перетянул и отполировал мебель.

Яков Григорьевич умел всё. Золотые руки… А когда у Лёли случился

первый инсульт, на него легла вся работа по дому. И он тянул её.

Педантично, неспешно, не жалуясь…

Дочки купили ему хорошую стиральную машину. И ещё полы мыть он

очень не любил. Оля, старшая, договорилась с дворничихой, и та раз в

неделю устраивала в доме генеральную уборку. А с остальным справлялся

сам. И когда, после второго инсульта, Лёля совсем слегла, ухаживал за ней

сам. Дочери забегали вечерами, раз – два в неделю. Да ведь у них свои

семьи, свои заботы…

Почти два года, как умерла Лёля. Яков прописал к себе внучку,

Вареньку, и зажил один.

После завтрака – бритьё. Чего ради? Кто его видит? Привычно скорчил

себе в зеркало рожу: - Жив ещё, старый пёс? Скрипишь?

Сварил обед, прибрался… А потом сел писать «Мемуар», вспоминать