Поселягин В.Г. - Командир Красной Армии.

- В Москву? - спросил я.

- Пересадка у нас там, - кивнул один из лейтенантов. - Лейтенант Григорьев. Александр.

- Виталий Мишин, лейтенант запаса, - последнее я добавил, чтобы пояснить отсутствие знаков различия. Таких в запасе за все пребывание на вокзале я видел двоих. Один командир на вроде меня, другой похоже был из сержантского состава.

- Руслан Ибатуллин, - протянул руку второй.

- Ну что, идем? - спросил Григорьев.

- Он тут стоять будет с полчаса, так что успеем, - ответил я. Продираться через выходящих пассажиров мне не хотелось. - Минут через десять можно идти устраиваться, поспокойней будет.

- А вы кем были? - спросил Григорьев.

- Командир пулеметного взвода.

Я сам не знаю почему представился командиром пулеметчиков, хотя, думаю, просто так, от балды, благо в этом оружии немного понимал. Даже читал очерк о боевом применении во время финской войны пулеметов ‘максим’.

- А почему в запас ушли?

- Я ‘пиджак’.

- Что?

- ‘Пиджаками’ называют не кадровых командиров, а тех, кто пришел после военной кафедры. Так понятно?

- Да, - кивнули командиры.

- Я три года на физ-математическом факультете отучился, а тут комсомольский набор. Дали младшего лейтенанта, и пошел служить. За два года успел лейтенанта получить, как раз месяц назад, перед тем как в запас ушел. Вот хочу восстановиться и продолжить учебу.

- Понятно, - как болванчики, кивнули мои собеседники.

‘Уф-ф, вроде прошло. Прошла деза. Если что, есть версия, кто я и откуда’, - подумал я, облегченно вздохнув.

- Кстати, можно идти, перрон посвободнее стал, - кивнул в сторону поезда. Состав состоял из трех купейных вагонов, вагона-ресторана за ними и шести плацкартах.

Командиры подхватили фанерные чемоданчики с оббитыми железными уголками углами, а я свой сидор.

У танкистов был третий купейный вагон, у меня пятый плацкартный, сразу за вагоном-рестораном, поэтому, попрощавшись, мы разошлись.

- Билет, - протянула руку женщина в форме. - Ваше место седьмое, проходите.

Пройдя по узкому коридору, рассматривая попутчиков, которые кто устраивался, кто спал, а кто играл в шахматы, я дошел до своего места и кинул сидор в изголовье. Место у меня оказалось внизу. Вместе со мной ехали женщина с маленьким трехлетним мальчишкой и старый дед. Видимо, семья. Обращались они друг к другу по именам. Старик немного помявшись попросил поменяться местами, тяжело ему было забираться на верхнюю полку. Подумав, я легко согласился.

Представившись, я скинул сапоги, вместе с портянками убрал их под нижнюю полку (запах, конечно, появился, но не такой ядрёный, как я ждал), убрал фуражку за сидор и лёг, прикрыв глаза. Постельное белье еще не выдали. Как сказал дед, его будут выдавать, когда поезд тронется, поэтому я спокойно мог отдохнуть.

В общем, не спеша поезд шел на Москву, в вагон-ресторан я не ходил, питался своими запасами, только чай брал у проводницы во время остановок. Татана тут не было, так что горячую воду брали на станциях. Ехали мы, как я уже говорил, не слишком быстро, можно сказать, без особых проблем и, по словам проводницы, завтра к обеду должны были прибыть в Москву. Однако утром девятнадцатого я все-таки вляпался в неприятности. А дело было так.

Весь мой сухпай закончился, да и горяченького захотелось - борща там или щей - поэтому решил плотно пообедать, чтобы до Москвы хватило.

Пообедал без проблем, но меня подвела моя же наблюдательность. Прикончив второе, я оторвался от тарелки, взяв стакан с подстаканником, откинулся на спинку кожаного сиденья и стал лениво попивать чай с печеньем.

Мое внимание привлекла компания из капитана-артиллериста и двух гражданских, которые уже с утра гужбанили за соседним столиком. Капитан уже поплыл, было видно, как он полусонно почмокал губами и захрапел, уткнувшись лбом в окно. Сидевший рядом парень быстро обшмонал капитана и когда разворачивался, наткнулся на мой взгляд. Другим со стороны было ничего не заметно, но с моего места рассмотреть руки в карманах капитана было возможно.

Парни сделали вид, что ничего не произошло, изредка незаметно бросая на меня взгляды. Допив чай, я поставил стакан на столик и направился обратно.

Подойдя к двери, заметил в остеклении, что парни встали и быстро меня нагоняют.

‘Убрать свидетеля решили, ну-ну. Ствол у них точно есть. Что-то топырилось у одного за поясом, а работать будут наверняка ножами. Ну ворье!..’

В тамбуре было пусто, поэтому, подойдя к двери, что вела наружу, я проверил, открывается ли она. Оказалось, закрыта. Ничего, что-нибудь придумаем. Стоял я спиной к двери в вагон-ресторан, наблюдая за ней в отражении на стекле.