Максимов Юрий - Христианский квартал

Часто хотелось напиться и забыться, но сдерживался, - а ну как ненароком проболтаюсь?

Девочка ведь действительно мне стала как родная. Затрудняюсь, правда, соотнести с традиционными схемами родства. Наверное, это как если бы пришлось воспитывать младшую сестру. Или племянницу. Хотя не совсем так. Сестра вряд ли бы говорила с братом, уставившись в пол, и только когда её спрашивают. Сложно. Вот с Катей Мата держалась куда свободнее, и в глаза ей смотрела, и болтали они, и смеялись, и ходили вместе по магазинам, и прочая.

Тревожило меня то, что Мата сильно замыкалась на нашей семье. Первые два года друзей у неё так и не появилось, несмотря на наши попытки познакомить девочку со сверстниками (через детей знакомых и родни, в основном). Со всеми гостями она была одинаково вежлива, но заинтересованности ни к кому не выказывала и отношений поддержать не стремилась.

Хотя Антончик, старший мишкин, втрескался в неё, что называется, по уши. Звонил каждую неделю, а то и чаще, иной раз и в гости заехать норовил. Но юная мавританка была с ним подчёркнуто холодна. Типичный разговор по телефону:

- Да. Хорошо. Зачем? Я тебе вышлю е-мейлом. Нет. Я занята. И в четверг тоже. Вряд ли. Пока.

Первые годы это было ещё уместно, но время шло, Мата взрослела и, кстати, всё более красивела, как спеющие яблочки наливаются соком. Да, мы к ней привыкли и привязались, но не могла же девочка всю жизнь провести при нас. Это нездоровье. А уж когда открылась её особенность... Нет, не то чтобы я хотел Мату куда-нибудь сбагрить. Просто мне казалось, что если она влюбится, если появится у неё, так сказать, простое женское счастье, то начнётся для Маты иная жизнь, в которой уже не будет места... ну, вы понимаете, о чём я.

Как потом оказалось, мои предположения были, в общем-то, недалеки от истины.

Антончик - парень хоть и башковитый, но шебутной. И Мате он не нравился. Надо было ей серьёзно расширить круг знакомств. Во многом именно поэтому мы стали готовить её к поступлению в ВУЗ. "Выйти удачно замуж", как шутили в прежнее время. Даже специально на "факультет невест" направили, чтоб наверняка. Разумеется, ей я ничего о своих планах не сообщал. Мата поступила, под чутким руководством Кати и при тайной финансовой подстраховке с моей стороны.

Только когда она уже начала ходить на первые занятия, до меня дошло, что же я натворил. Отводя от горящего дома, вывел на минное поле. Того и гляди, начнут пачками дохнуть неадекватные преподы и хамоватые студенты. Вам, может, смешно, но посмотрели бы вы моими глазами!

Риск был велик. В какой-то момент, на второй неделе, я уж собрался забрать её. Но не стал. Ведь это, может, последний шанс для девочки нормально влиться в общество. С замершим сердцем я ждал. Неделя, другая. Первый месяц, второй. Конец семестра... Всё, вроде, шло замечательно. Мате нравилось. Впрочем, нравилось именно учиться. Мои надежды на социализацию не оправдались. Число звонков заметно увеличилось, уже не один Антончик звонил, и другие ломающиеся голоса извинялись в трубке, прося подозвать Мату. Но та всех методично отшивала. Помню, рассказывала она как-то про учёбу, и я спросил между делом:

- А как там у вас в группе, парни есть симпатичные?

- Не знаю.

- Как это? Ты же учишься с ними.

- А я на них не смотрю.

Хотел было спросить: "почему?", но сдержался. Лучше не задавать вопроса, если не готов услышать ответ. Но выслушать всё равно пришлось - пару лет спустя.

* * *

Мне всё было неспокойно. Всё хотелось проконтролировать. Уберечь. Начал я отпрашиваться с работы, заходил к Мате на переменах, познакомился с преподами и сокурсниками. В основном, естественно, там были сокурсницы, если не считать трёх худосочных очкариков. Я лебезил перед этими сопляками и соплюхами, расписывая, какая у Маты трудная жизнь, что с ней нужно помягче... Пивом угощал. Эх, дурак-дурак. Хотел их от беды уберечь, а вышло-то совсем наоборот.

Это было в мае, когда сессия уже вступала в апогей. Я узнал - причём случайно, - что Валя Гурьина, одна из сокурсниц, с балкона прыгнула. Жива осталась, но... восстановится вряд ли.

Тогда я решился наконец поговорить с Матой. Выбрал время, - Катька беременная на перине почивала, телек смотрела, а мы вдвоём в магазин пошли. И вот, идём, на солнце щуримся, тополиный пух ботинками разгоняем. Обошлись без вступлений:

- Вальку-то за что?

Не удивилась, и взгляда не подняла. Ответила ровным голосом:

- Она вас оскорбляла, дядя Петя.

С тоски даже усмехнулся собственной тупости. Догадывался, что нелепо выгляжу со своей чрезмерной опёкой - всё-таки первый курс, а не первый класс. Но не думал, что могу превратиться в объект насмешек. Да что там могу - обречён. И автоматически обрёк тех, кто насмехался. Но...