Константин - Сто девять (116) Глава 12

тельный момент в этой истории: сейчас они не станут тебя мучить, а просто

отправят к Икару, и дело с концом.

Меня прошиб ледяной пот. Об ответном шаге со стороны северян я честно

признаться даже не думал. Тем более о таком жестоком ответе.

В приюте мы часто доказывали правоту кулаками, но чтобы лишать жизни?

По-моему это слишком!

Пристально изучив лишенную всяких эмоций морду Бирта я понял одно –

гоблин не шутит. Он говорил абсолютно серьезно. Именно поэтому, его зло-

радству не было предела.

- Откуда такая уверенность? – стараясь скрыть нарастающее волнение, по-

интересовался я.

- Из личного опыта. Смотри. – Гоблин расстегнул несколько верхних пуго-

виц рубахи и показал мне грубый шрам возле левой ключицы.

- Тоже решил кому-то отомстить? – предположил я.

Но Бирт криво усмехнулся и отрицательно качнул головой:

- Вовсе нет. Такую глупость как ты я делать не стал. Просто неудачно плю-

нул. Угодил на ботинок вон тому, - он указал на здоровяка, того что был

выше и плечистее. – Его зовут Ван Кьен. Он лидер этой группы. Раньше про-

мышлял убийствами на воздушном пути к западному острову Ри-ирт. Пока

не нарвался на Совиных. Те подбили его крылоплан – но он выжил. Его взяли

в плен – но он сбежал. А потом, - Бирт сделал внушительную паузу и медлен-

но закончил: - вернулся и расправился с лагерем Диких. Говорят, их было

больше трех дюжин. Но он вырезал их всех. А когда затупился его нож, он

рвал им глотки, пока селение не затопили кровавые ручьи.

Скорее всего, история была выдуманной, но произвела на меня неизглади-

мое впечатление. Добившись желаемого – выбив меня из колеи, Бирт поста-

вил жирную точку в нашем разговоре. Прижав большой палец к шее, он

медленно провел кривым грязным ногтем слева направо, а затем, свесив язык

набок, добавил красноречивости своему жесту.

- Даже не знаю, прощаться с тобой или уже не стоит? – довольно поскрипев

зубами, гоблин подмигнул мне и отправился в свою коморку.

Я измученно посмотрел ему в след. Нет, надежды на спасение у меня не

было. Я сам подписал себе смертный приговор.

Гнев.

Ярость.

Кишки наружу.

Теперь я ненавидел жизненные ориентиры лиходеев. К чему они могли при-

вести меня? Только к праведной развязке.

Контрабандисты не терпят подобного отношения!

На соседней полосе было безлюдно. Крылоплан отправился в путь, а северя-

не зализывали раны и видимо уже обсуждали, каким именно способом лишат

меня жизни. Или сначала заставят ползать на коленях и молить о прощение?!

Меня передернуло и стало нервно трясти.

Примерно к полуночи, когда я пытался заснуть, а погрузившись в сон, оку-

нулся в настоящий кошмар, меня словно окотили холодной водой. Не пони-

мая, где я нахожусь, и что со мной происходит, я долго озирался по сторо-

нам, ловя испуганным взглядом призрачные тени, которые медленно кружи-

лись под потолком, насмехаясь над моей беспомощностью. Мне померещи-

лось, что кровожадные северяне, пробравшись в мою клетушку, готовились

пустить мне кровь безо всяких объяснений.

Пламя свечи дернулось, и тени задрожав от страха, вытянулись вдоль сте-

ны. Приглядевшись к чернильным углам, закрытой двери и двум огромным

платяным шкафам, где хранились запасные части крылоплана, я понял, что

мои опасения не подтвердились. Я был здесь абсолютно один. Однако это не

спасало моего неутешительного положения. Находиться в стенах ангара я

больше не мог.

Спустившись по лестнице, я немного помедлил, огляделся.

Ангар был пустым – лишь два крылоплана на третьей и первой площадке

утопали в лунном свете, делившем пространство на равные прямоугольные

части, создавая впечатление двойного дна. А стеклянная крыша создавала

удивительный эффект отражения.

Сделав несколько шагов, я словно нашкодивший школяр пригнулся и за-

мер, боясь потревожить чей-нибудь сон. Кабинки, комнаты и коморки, хра-

нившие в себе лишь темноту, не отреагировали на мое движение.

Оказавшись в самом центре ангара, я вновь застыл, не решаясь сделать сле-

дующий шаг. И дело тут было вот в чем. Меня насторожила тишина. Усып-

ляющая, безмятежная тишина, которая словно паутина оплела огромное про-

странство, погрузив ее в серую пелену забвения. Шумный и беспокойный

днем ангар, ночью превратился в забытую всеми пустошь, где не было, и

быть не могло посторонних звуков. А еще существовало в этом безмолвии