Калашников С.А. - Калашников С.А. Внизу наш дом.

Скажем, о репрессиях, что начались в тридцать седьмом, я рассказал всё, что помнил. А это всего три слова: репрессии и номер года. Ещё самые громкие имена расстрелянных перечислил, но сознался - забыл уже, в каком году кого из них, и за что конкретно. Блюхера вроде как в тридцать восьмом за Хасан.

Про начальный период войны упомянул, про Дунайский десант, про оборону Одессы и её совершенно бессмысленную (по моему мнению) сдачу. Про длинные колонны советских военнослужащих, бредущих под конвоем фрицев, про танковые клинья, про окружение Ленинграда - у меня был длинный счёт претензий к товарищу Сталину. Понимаю, что это он не со зла, а по недомыслию, но зачем же было стрелять тех, кто имел несколько иное мнение?

Вот эту затаённую боль, эту обиду на негодное руководство, я и выплеснул на отца Николая. Кажется, его крепко торкнуло. Уж не знаю, показалось ли это мне но, кажется, слезинка в уголке глаза у него блеснула.

***

Двенадцатый год моей жизни - тридцать пятый от Рождества Христова прошел относительно спокойно. Уже в декабре доставили французские двигатели - я мог начинать реплицировать оплаканную мной в прошлом модель самолёта САМ-13. Признаюсь честно - шансов на то, чтобы превзойти в деле её создания прошлого конструктора - Москалёва - у меня было очень много. Всё дело в крыле - моё тонкое, прочное и упругое детище, собранное вручную по технологии с применением композитных материалов, это просто шедевр по нынешним временам. Тут тебе и лобовое сопротивление чуть не вдвое меньше, нежели у современных конструкций, пусть даже и дюралевых. И большое удлинение, и высокая удельная нагрузка. Даже сам Поликарпов на со вздохом сожаления поминаемом И-185 до этих значений не дотянул… немного.

В общем, вычертил я самолёт, поскольку компоновку этой оригинальной конструкции помню прекрасно. В нём два мотора. Один установлен перед пилотской кабиной, второй позади. И два пропеллера: на носу и позади фюзеляжа. А хвост вывешен на таких же продольных балках, как и у нашего мотопланера или у фашистской “Рамы”. И сел за расчёты, уточняя размеры частей и способы их соединения.

В оригинале, в модели, разработанной первоначальным конструктором машины Москалёвым, меня смущала короткая кабина, куда никак не входила ни рация, ни более-менее приличное оборудование. Да и для топлива места оставалось маловато в промежутке между двигателями. В крыльевые же баки его тоже входило мало - повторюсь, они у меня примерно вдвое тоньше и чуточку уже.

А ещё куда-то в нижнюю часть фюзеляжа следовало поместить “ногу” убирающегося шасси. Прятать колёса в крыльях совершенно не хотелось, потому что плоскости у меня для этого чересчур тонкие. Поэтому даже бензобаки в них помещаются весьма скромного объёма. Повторяюсь? Так это я нарочно, чтобы лучше запомнили главную мысль - про тонкие крылья.

Начался мучительный процесс выбора компромиссов. В первую очередь пришлось пожертвовать частью удлинения крыла, но не за счёт его укорочения а, увеличив ширину. “Благодаря” этому первыми “полетели” тяги управления элеронами, которые пришлось заново переизобретать. И так шаг за шагом, узел за узлом, я “вылепливал” самолётик заново, после каждой прорисовки проводя целый комплекс расчётов. Это без компьютера - на одной логарифмической линейке.

Чтобы не погрязнуть в технических деталях, сразу пожалуюсь на жизнь. Дело в том, что построить этажерки времён Первой Мировой вроде Ньюпора или Вуазена - это сравнительно несложно. Совсем другой коленкор создать боевую машину, пригодную к использованию в тысяча девятьсот сорок первом году. Тут требуется уйма вещей, специально изготавливаемых на десятках заводов. Если бы не наш комсомольский вожак, горячо взявшийся за дело снабжения “пионерского проекта”, ничего бы у меня не вышло. Про такое говорят “загорелся” идеей. Тем более что сам он пилот-инструктор, то есть авиация для него - это серьёзно. Однако, на мой взгляд, он не столько вспыхнул энтузиазмом, сколько почуял перспективность идеи и принялся деловито “разрабатывать жилу”. Задатки организатора в нём были большие, и ещё он умел убеждать. Этот парень легко устанавливал контакты с комсомольцами заводов ближайших городов - Одессы и Николаева. Наносил визиты и в Киев и в Харьков. Да где он только не побывал! И каждый раз удачно. Ведь в самолёте требуется куча самых разных штукенций, которых не видно непосвящённому взгляду, скользящему по гладкой обшивке и отмечающему изящество внешних форм крылатой машины.