Андрей Дай - Поводырь - 4

- Месяц пути? - после нескольких минут раздумья, решил уточнить инородец.

- Да, - кивнул я. - Может быть, даже немного больше.

- И жить там, хотя бы год?

- Пожалуй, что так.

- Дорого тебе твой подарок встанет, - покачал головой Рашит. - Я ведь могу и сто рублей попросить!

- Сто рублей, и деньги на дорогу, - легко согласился я. - А тот важный господин, наверняка, и еще добавит. Только нужно обязательно всех живыми довезти.

- А куда ехать? - недоверчиво, пораженный моей покладистостью, поинтересовался татарин.

- В столицу. В Санкт-Петербург. Я тебе письмо с собой дам. И предупрежу, что ты приедешь. Тебя встретят, и к тому господину проводят.

Уговорил вроде бы. Но все равно - страшно было его одного отправлять. Легко мог себе представить культурный шок привыкшего к лесам и небольшим поселениям человека. Сто против одного, что татарин и в Томске-то не слишком уверенно себя чувствовал, а тут ему придется три здоровенных города посетить - трехсоттысячный Нижний Новгород, миллионную Москву и полумиллионную столицу Империи. И еще паровозы! И жандармы, с их глупыми вопросами в первопрестольной! Испугается, растеряется, забьется куда-нибудь в угол - и собак потеряет, и сам пропадет.

По-хорошему, нужно было бы ему какого-нибудь сведущего попутчика. Только, где бы я его взял, сидя на спальном мешке под пушистой пихтовой лапой, в самом сердце сибирской глухомани? А вот в Троицком, или в Тундальской у Ильи Петровича Чайковского, уже можно было что-то сделать. Может и сам старый металлург что подскажет. Ведь, может же нужда какая-нибудь появиться, чтоб он своих младших помощников в Россию отправил.

Ну и конечно - письмо. Тут и думать нечего. Конечно - второму сыну Александра Второго - Великому князю Александру Александровичу. У меня с ним и отношения просто великолепные, и охотой он куда больше Никсы интересуется. Пожалуй, что и не менее фанатично чем отец. И о сибирских четвероногих охотниках - лайках - я ему тоже рассказывал, и он непременно моему посыльному поможет. Знать бы еще, где именно сейчас обретаются царские дети. Они ведь люди подневольные - куда родители посылают, туда и едут. То по Европам путешествуют, то по России, то на маневрах армии присутствуют. А то и в каком-нибудь загородном дворце, вдали от светской суеты, науки постигают. Так что, пожалуй, нужно еще и телеграмму отбить. Там, мол, и так. Отправил по тракту щенков лаек, в сопровождении такого-то инородца - специалиста по породе. Прошу посодействовать в благополучном прибытии. Подробности в письме.

Так что, видно судьба у калтайского станичного казака Рашитки Хабибулина сопровождать меня и дальше, до железоделательных заводов. А чтоб хозяин суки, у которой щенки родились, мой подарок царю кому-нибудь другому не продал, Ильяз на следующий же день домой отправиться, с тремя рублями в кисете.

Проводники не обманули - оставшиеся четыре версты до просеки показались сущим Адом. Сначала - крутые, осыпающиеся снегом и песком, заросшие кустарником склоны. Потом, когда все-таки вылезли на водораздел, сугробы почти по седло моей лохматой коняжки. И уже в самом конце, когда даже просвет среди деревьев стал виден - целые горы неряшливо сваленных сучьев. Ну допустим, лопаты нам и не пригодились бы, а вот топоры - точно не скучали. Оказалось проще прорубить себе дорогу, чем вытащить из-под сугроба и раскидать в стороны смерзшиеся, еще липкие от смолы ветки.

Ильяз, забрав деньги - и за собак, и за знание пути - отправился на север, в сторону Томска. Сказал, что хоть дорога и длиннее в три раза, чем наш, пройденный уже путь по руслу Тугояковки, а все равно, быстрее так до родной Калтайской доберется. А мы, перекусив сухарями с солониной, повернули морды лошадок в другую сторону.

Просеку с наезженной колеей нельзя и сравнивать с оживленной, вытоптанной и наезженной тысячами путешественников главной дорогой региона. Тем не менее, и здесь оказалось достаточно оживленно. До вечера, когда нашли приготовленное для обозников место ночевки, встретили два каравана по дюжине саней, груженных плетеными коробами с углем, и один - поменьше, с коксом в дощатых ящиках. И на полянке с родником и здоровенным, метра два в диаметре, кострищем располагалась еще одна извозная артель, везущая к шахтам пустые корзины.

Мужички встретили нас более чем радушно. Даже водку было достали, так сказать - за встречу. Казаки глянули на меня угрюмо и отказались. Отговорились, что, мол, пакет в каторжный острог везут. А ну как что случится, а они под хмелем. Так и из полка выгнать могут! Викентий Станиславович - мужик строгий!