Анатолий Гончаров - ВЕЧЕРНИЙ ЗВОН НА ЛУБЯНКЕ

Подле могилы рядом с Березовским скорбел партнер усопшего - Уильям Браудер, ставший с этого дня единоличным владельцем инвестиционного фонда «Эрмитаж Кэпитал» и всех его активов. Он поглядывал на часы и заметно нервничал. С минуты на минуту должно было поступить сообщение о ликвидации исполнителей налета на монакскую резиденцию покойного банкира.

Верхи догадывались, кто и почему заказал Сафру, а низы недоумевали: кому мешал жить этот старый ливанский еврей, больше всего на свете обожавший белые хризантемы?..

Комментарий к несущественному

Дмитрий Медведев не был знаком с Эдмоном Сафрой, открывшем в своем банке специальный счет, через который отмывали стабилизационный кредит МВФ для погибающей России на сумму 4,8 миллиарда долларов, а вот с Уйльямом Браудером общался довольно часто. Время делового общения пришлось на питерскую пору возмужания молодого юриста, перешедшего в ноябре 1993 года на должность директора по юридическим вопросам в ЗАО «Илим Палп Энтерпрайз». Через пять лет Медведев был избран членом совета директоров ОАО «Братский лесопромышленный комплекс». Закон там был один: лес рубят - бабки летят в офшор.

Не имело значения, что Питер и Братск находятся как бы на разных планетах. Правовое обеспечение экспортных поставок халявной сибирской древесины можно осуществлять хоть из космоса, главное – придерживаться рыночной формулы, придуманной главой фонда «Эрмитаж Кэпитал» Уильямом Браудером. Она была проста и понятна: круглый лес - от круглых дураков.

Ковать бабло и творить добро усидчивый Медведев научился быстро, поэтому, когда Браудера перестали интересовать просто акции российских предприятий и он сосредоточился исключительно на «голубых фишках» - высокодоходных ценных бумагах крупных компаний вроде Газпрома, в совет директоров газового монополиста был делегирован Дмитрий Медведев.

Акции Газпрома были недоступны для иностранных инвесторов, скупка их нерезидентами запрещена законодательно, однако у Браудера к тому времени уже работал веселый и находчивый юрист Сергей Магнитский. Точнее, не у Браудера, а на Браудера трудился управляющий партнер аудиторской компании «Файрстоун Дункен», ковавший бабло и творивший добро исключительно в интересах фонда «Эрмитаж Кэпитал».

Магнитский придумал сравнительно честную схему отъема акций Газпрома у государства. Созданы были три фирмы, две из них на офшорной территории Калмыкии, а еще одна- на Кипре. После перекрестного обмена акциями формально уже ничто не мешало Браудеру скупать активы Газпрома. Медведеву такое просто не могло прийти в голову, а Магнитскому вспрыгнуло еще и не такое. Он создал более двадцати подставных фирм, скупавших запретные для иностранцев акции Сбербанка, «Сургутнефтегаза», «Транснефти» и т. п. На должности их руководителей оформлял инвалидов, что позволяло легально снизить налоговую ставку в семь раз, извлекая попутный профит.

«Я санитар российского фондового рынка, - гордо заявлял Уильям Браудер британским верхам. - Предотвращаю стихийные последствия тяжелого финансового кризиса в этой стране. Мой дед Эрл Браудер был коммунистом, тринадцать лет возглавлял компартию США. Я же - капиталист. Но мы оба боремся с несправедливостью. В моем случае это несправедливость по отношению к акционерам-миноритариям, то есть к самым низам собственников, не имеющих права голоса. Мы победим!»

Российские низы с волчьей тоской внимали ежеминутно творящему добро Браудеру и думали о том, что с таким санитаром в России скоро все станет стихийным бедствием.

Что сказал покойник

Эдмон Сафра со своим контрабандным авторитетом в кругах мировой финансовой элиты и нежной любовью к белым хризантемам был убежден, что его офшорные кружева не распутает никакое ФБР. Просто нет на свете другого такого Сафры, способного понять, каким это образом цифры с большими нулями порхают, как бабочки, по всему свету, а сами деньги отдыхают в прохладной темноте хранилищ, достигая чистоты и свежести хризантем. Таким образом вершился переход дурного количества в образцовое качество. Сафра делал большое дело по-маленькому.

Когда в России бушевал жестокий финансовый шторм, оцениваемый в десять баллов, он подолгу размышлял за вечерней порцией «Чивас ригал» об удивительном свойстве русских- требовать от мира чести не по заслугам. Сам он, будучи выходцем из небогатой семьи ливанских евреев, ничего от мира не требовал, поскольку несчастный и потерянный этот мир не в силах дать ему ожидаемого только от Бога.