Александр Виктория - Волк. Рождение

- Ой... Жжётся...

Я довольно киваю - так и должно быть. Опускаю в жидкость тоненькую лучинку с намотанной на ней льняной ниткой, выдернутой из подола рубахи, поскольку ваты здесь не имеется, сую в огонь очага. Нитка вспыхивает ровным синим пламенем горящего спирта... Есть! Градусов шестьдесят точно! Если не больше! А если устроить вторую, или паче того, третью возгонку... Кидаю лучину в очаг, подхватываю матушку за руку и увлекаю её в пляс вокруг стола:

- Получилось, мама! Получилось!

- Что получилось?

Она со всё возрастающим страхом смотрит на веселящегося непонятно почему сына, приходится прервать радость и продолжить ликвидацию пробела в знаниях:

- Мам, ты только не обижайся...

Наливаю чуть-чуть, на палец, в маленькую кружку полученный экстракт, отрезаю от краюхи хлеба, лежащей здесь же, кусочек, кладу перед кружкой. В сосуд побольше размером, набираю обычной холодной воды:

- Ну, дорогая матушка, пробуйте. Сам бы оценил, да мал ещё. И вам с непривычки много не наливаю. Пить всё за один раз, не дыша. Как употребишь - сразу запей водой, потом съешь хлеб.

Доса медлит, и я начинаю канючить:

- Мама... Ну, попробуй хоть... Ты же видела - тут кроме вина ничего нет. Просто вкус другой...

А про себя добавляю мысленно - и крепость... Матушка решительно берётся за кружку с самогоном, я успеваю сказать:

- Выдохни и не дыши!

Она, словно заправский питух со стажем шумно выдыхает воздух из лёгких, потом вливает в себя жидкость, торопливо пьёт воду, затем жуёт хлеб, наконец, делает первый вдох... Её ноги подкашиваются, и женщина без сил плюхается на лавку:

- Ой... Голова побежала... Это что?!

Я широко, насколько могу, улыбаюсь в ответ, и отвечаю вопросом на вопрос:

- Ты никогда про такое не слышала?

Она пытается мотнуть головой, но едва не падает с лавки, заплетающимся языком кое-как выговаривает:

- Не-а...

- Это, мам, твоё скисшее вино, которого у нас много... Очень даже много.

- Ага...

Она икает, сконфуженно прикрыв рот рукой. Ну, ей так кажется. Улыбка не сходит с моего лица, я ей поясняю:

- Два кувшина крепкого вина. Вот сколько ты сейчас выпила.

- Ах...

Её глаза становятся почти круглыми, и я вдруг понимаю, что в юности женщина была очень красивой девушкой... Только вот юности у неё, как таковой, и не было... Подхожу к ней, осторожно поднимаю её с лавки, веду в хозяйские покои и бережно укладываю на койку. Окидываю в очередной раз её покои хозяйским взглядом - нет, матушка достойна лучшего, и, клянусь, вскоре всё изменится!..

К вечеру Аруанн проспалась, и даже смогла выйти во двор самостоятельно. На кухне же кипела работа - беспрерывно подтаскивали дрова, вино, воду. Через маленькую воронку в кувшины сливали полученный продукт и тщательно запечатывали. Стоял жуткий смрадный запах, и потому все окна и двери были распахнуты. Атти, заглядывая внутрь с улицы, время от времени командовал, что делать. Завидев мать, торопливо вернулся в строение и вывел её наружу:

- Как себя чувствуешь?

Доса Аруанн пожала плечами:

- Нормально, вроде. Только вот голова тяжёлая...

- Так и должно быть. Столько выпить! Не знал, что ты у меня можешь так много...

Оба улыбнулись, поняв, чем должна закончиться фраза. Рассмеялись, и Атти продолжил:

- Кто у нас в округе самый большой виноторговец?

Женщина задумалась, потом тряхнула прикрытыми вдовьим платком волосами:

- Сьере Ушур. Он живёт в Саль, это два дня пути на лошади. Хотхи знает его.

Атти кивнул, потом произнёс:

- Неделю нам на изготовление сгущённого вина. Два дня туда, два дня обратно. День там. Итого - двенадцать дней. Мама, а где оружие отца?

- Зачем?!

- На всякий случай.

- В его покоях.

...Опаньки... В месте, где жил раньше отец, он ещё не был... Упущение.

- Пойдём. Я хочу взглянуть. И нужно, чтобы нам приготовили телегу.

- Думаешь, сьере Ушур станет разговаривать с тобой?

- Станет, мама. Станет. Поверь...

...Матушка долго возилась с проржавевшим насквозь замком, потом древний механизм, наконец, сдался, и юноша вошёл внутрь - паутина, покрытые плесенью шкуры, уже почти истлевшие, на стене полуразвалившиеся из-за сгнившей кожи основы, доспехи. Меч в потерявших цвет, потёртых ножнах. Атти подошёл к ним, легко снял оружие, без какой-либо натуги выдернул тускло блеснувший клинок, взмахнул им пару раз так, что даже воздух загудел, и когда только научился? Доса Аруанн даже отшатнулась от неожиданности, подросток вновь вложил меч в ножны, как-то пренебрежительно ухитрился бросить их на покосившийся от старости и влаги стол, с которого полетели в разные стороны брызги уже протухшей воды, потом вздохнул и ещё раз обвёл комнату отца взглядом: