Дум Андрей: Гримерка Буратино

Зов этот и погнал на приключения. Я даже осязал это, как шило, э, в низах. Мою природную осторожность предали. Буратины это сделали. Отлип от двери и вошёл в тамбурок, держась за стены руками. Там царил полумрак и глаза, после улицы, видели нечётко, а вот нос уловил химические запахи. Пахло масляной краской и ещё чем-то медицинским. Сделал пару шажков и остановился на пороге в коридор. На этом месте и зрение стало пособником этих деревяшек.

— Так, вот те раз. Коридор был новым. То есть после капитального ремонта.

— Вот те два. На новом линолеуме сидел человек. Правую руку он протягивал мне, а левой зажимал нос, из которого лила кровь.

— Вот те три. Человека этого не знал и не видал ни разу.

— Вот те четыре. Не знал, как его зовут. — И как тут выкручиваться? Человек щёлкнул пальцами. Помогай, мол, раз уж припожаловал. Помог в меру сил. Здоровый мужик, чуть меня не свалил. Мужик прошёл к раковине, пять шагов сделать, стал смывать кровь. Смывал долго, потом попил водички, достал платок, намочил его и приложил к носу. Пока он всё это делал, я его разглядывал. Мужчина был выше среднего роста, плотного телосложения, крупная голова выбрита, нос прямой. Это увидел в профиль. Одет в коричневую кожаную куртку, серо-синий джемпер, синие джинсы и красно-коричневые туфли-дерби. Раздраенные мозги — шлялись там всякие непонятные — произвели таки первый правильный вывод: «Он меня знает как работника почты. Придётся от этого и плясать».

— Так, чел, дай воды попить — прошамкал. Человек повернул голову. Синие, насмешливые глаза осмотрели меня снизу доверху. — И что там смотреть? На ногах тоже красно-коричневые туфли — только лоферы. Джинсы голубого цвета, зелёный джемпер и оранжевая замшевая куртка. Весёленькое такое цветовое сочетание стиля денди.

— А тебе тоже нехило досталось. Вон аж зелёный стал. Ну, ты же на улице был. Я вздрогнул, у мужика был такой мощный голос, басил он так знатно, что изделия папы Карло пропищали: «Это Карабас-Барабас, ой-ой-ой, гони его, Михалыч, на улицу!» Аж этим деревяшкам поддался, чуть не проговорил, чтобы мужик шёл к паперти. Но быстро взял себя в руки. — Э, как меня непоёного повело агрессивно к возможному союзнику. Предполагаемый союзник в это время спросил: «А скажи-ка Рома, у тебя на глаза не наезжала этакая, хрень, — он пощёлкал опять пальцами. — Ну, такая тёмная?» Я коротко кивнул, подтверждая. И сделал шаг к раковине, давая понять, что тоже хочу пить. Тут и заметил возраст мужчины: «Так, лет пятьдесят, могучий казачина! Пацан ещё».

— Слушай, а что ты такой зелёный? Так, а это уже рецидив вопроса. Этого не любил.

— А ты, человек, иди на улицу, тоже позеленеешь. Обещаю. Вот так его я и мои Буратины морально и подготовили к подвигу. Он, болезный и пошёл. Приложился к водичке. Божественный нектар, право слово. В теле такая гибкость образовалась. Напился досыта, самочувствие резко улучшилось, до разлития в воздусях полного благолепия. А в голове только моя деревянность осталась. И видимо надолго. В коридоре почты и на улице было тихо. Вышел снова во двор. Ибо в здании стоял запах медикаментов. Голова ныла, но ноги держали тело. — Неплохо, после «впихивания-то». Плохо. Audi не нашёл. — Стал ты, дядя, безлошадным. Как бы ни так. С окраин мозга полезли отчего-то мародёрские повадки. Не гасил эти повадки. Зачем насиловать свою совесть. Ей и так доставалось.

Лето тут играло всеми красками, но жары не почувствовал. Чела обнаружил у машины. Автомобиль стоял у гаража, такая помесь УАЗ-буханки и Газели; грузопассажирский, полноприводный и зелёный по цвету. Подошёл поближе рассмотреть неведомую зверушку. Не зря подошёл. Машинка дала подсказку. К стеклу на месте водителя были прикреплены две картонки в пластике — талон ТО и водительское удостоверение на имя — Борисова Ивана Николаевича. — Хм, аббревиатура — БИН. С фото смотрела мордаха моего незнакомого коллеги. Подсказала, но сам вездеход оказался с секретом. На радиаторной решётке сверкал серебром, положенный на бок ромб из которого выбивались золотистые буквы — ЗиР. Номер был — П22 554ДК. Шофёр «монстра» снял с себя кожаную куртку и джемпер, открыл дверь, положил одежду на сиденье. Остался он в светлой безрукавке. Руки Николаевича, покрывали затейливые разноцветные татуировки. — Даа, филиал Третьяковки в деревне Большие Бзяки на статуе бога Зевса, бритого. Подумал и успокоился. — 100 % союзник был на лицо. Ибо он — Ваня. Даже так — Иван Какзакаменнойстеной. Это был итог мгновенного «узрения брата по общежитию».