Конфуций Array - Самые остроумные афоризмы и цитаты

Наставник сказал: «Глупцы те, кто горюет о том, что не им досталось место на службе! Ведь немало среди них тех, кто не проливает слез о том, что не дал себе труда возмужать и заняться поиском Пути. Глупцы и те, кто горюет о том, что немногие видят их достоинства! Им следовало бы совершенствовать в себе качества, достойные прославления».

Наставник сказал: «Особенность моего Пути в том, что все в нем призвано быть единым и приводить к единому». Ученик Цзэн Цзы ничего не смог возразить на это. Когда Наставник вышел, ученики спросили Цзэн Цзы о том, как верно истолковать сказанное Наставником. И Цзэн Цзы ответил: «Наставник хотел сказать о том, что его Путь призван вести его к постижению милосердия и всепрощения, кои и есть человеколюбие».

Наставник сказан: «О многом человеку позволительно забыть, но не о днях, в кои следует почитать и чествовать отца и мать».

Наставник сказал о Гунь Чане, который некогда попал в тюрьму, отдавая за него свою дочь: «Нет у меня сомнения в праве этого человека ввести в свой дом мою дочь: он уже побывал в оковах, пусть и был невиновен».

Наставник сказал об ученике Нань Жуне, отдавая ему в жены дочь своего старшего брата: «Он непременно добьется почестей и займет подобающее своим заслугам место в княжестве, если оно не сойдет с Пути. Если же княжество утратит Путь, он сможет не заклеймить себя нечестивыми поступками и немилостью».

Кто-то сказал Наставнику: «Верно считают ученика Юня человеколюбивым, однако он не красноречив». Наставник ответил: «Уместно ли здесь говорить о красноречии? И достоинство ли в красноречии? Не случается ли так, что красноречивый человек своими рассуждениями сеет в людях недоверие? Я не знаю, человеколюбив ли Юнь, однако отсутствие красноречия нельзя отнести к его недостаткам».

Сановник Мэн Убо спросил у Наставника, достаточно ли человеколюбив ученик Цзы Лy. Наставник ответил: «Я этого не знаю». Однако время спустя Мэн Убо повторил вопрос. Наставник ответил: «Будь я управителем, я бы доверил Цзы Лу оборону княжества и дал под его начало тысячу колесниц. Но я ничего не могу сказать о его человеколюбии».

Тогда Мэн Убо спросил об ученике Цю, человеколюбив ли тот. Наставник ответил: «Будь я управителем, я мог бы передать под начало Цю город, в котором проживает тысяча семей. Смог бы он и предводительствовать родом, который может выставить сотню колесниц. Но я ничего не могу сказать о его человеколюбии».

«Человеколюбив ли тогда ученик Чи?» — вновь спросил Мэн Убо. Наставник ответил: «Будь я управителем, я поручил бы Чи облачиться в парадное одеяние и встречать моих гостей, потому что нет ему равных среди моих учеников в красноречии. Но я ничего не могу сказать о его человеколюбии».

Наставник спросил, обращаясь к ученику Цзы Гуну: «Кто из вас двоих дальше продвинулся по тропе познания, ты или брат твой Хуэй?» Цзы Гун ответил: «Я, Цзы, не тот из учеников, коего можно сравнить с Хуэем. Ведь перед взором Хуэя, когда он слушает твои наставления, открываются десять граней познания, я же, Цзы, внимая тебе, могу вглядываться лишь в одну». Наставник одобрил его: «Я рад твоему ответу. Ты постигаешь, в чем ты не равен Хуэю».

Ученик Цзай Юй уснул в то время, когда другие занимались учением. Застав его за этим, Наставник сказал: «Разве гнилое дерево можно украсить резьбой? Разве стену, которая подле отхожего места, отмоешь добела? Стоит ли нам порицать Юя?» И еще Наставник сказал: «Я полагал, беседуя с людьми, что слова их свидетельствуют о желании исполнить то, о чем они говорят. Ныне же, беседуя с людьми, я то и дело задаюсь вопросом — впрямь ли исполнят они то, о чем стремятся поведать мне. Благодаря Юю я столь изменился».

Ученик Цзы Гун спросил у Наставника: «Кун Вэнь Цзы скончался и обрел после смерти титул Просвещенного. Чем заслужил он подобный титул?» Наставник ответил: «Многие умны и многие прилежны в учении, однако только Кун Вэнь Цзы всегда задавал вопросы тем, кто званием и образованностью стоял ниже его. Не это ли есть достоинство Просвещенного?»

Наставник сказал о вельможе Цзы Чане: «Цзы Чан неукоснительно следовал Пути, и четыре его качества свидетельствовали о том: в манерах его не было небрежения к ритуалу; к тем, кто стоял выше его, он обращал свое лицо с почтением; к народу склонялся он с опекой и снисхождением; приказывал он только там, где была в том необходимость».