Александр Шуваев - Гном. Трилогия

Стоянка стоянке рознь, часть личного состава, спецконтингент из женских лагерей, беспризорников и детдомовцев, тех, что показались покрепче и пошустрее, на грузовиках забросили далеко вперед основной колонны. Там их ждали несколько крепких автоматчиков бывалого вида, жирный старик в меховой кепке с наушниками, тощий, кашляющий старик в пальто и шапке пирожком, и пятеро девушек в ватниках, ватных штанах и серых ушанках. А жирный старик, улыбаясь доброй улыбкой опытного ростовщика и рабовладельца, проговорил:

– Чтоб вы‑таки поняли: шьто вы соберете, на том и поедете…

Грузовики, понятное дело, развернулись назад, далеко в тыл: если кто и не останавливался ни на минуту за все время Южного Марша, так это грузовики. И при том, что людей катастрофически не хватало нигде, в грузовиках было все‑таки по два шофера, чтобы остановки не было никогда, ни на секунду.

Пацанам собирать грузовики, в общем, даже понравилось: вроде "конструктора". Жирный старик как‑то очень доходчиво объяснил, кому что делать. Детали показались им какими‑то ненастоящими, не то картонные, не то пустые внутри, почти ничего не весящие, а скреплять их между собой нужно было либо ремнями, которые смазывались клеем из постоянно подогреваемых паром канистр, либо клиньями, опять‑таки смазанными тем же клеем. Ремни затягивались и защелкивались, а еще через полчаса – твердели до каменной твердости. И ничего сложного. Тяжело было только с мотором, он был настоящий и весил довольно много: прикинув, руководство решило, что для "одноразовой" "АГ‑5(у)" будет все‑таки дешевле обойтись серийным, стандартным двигателем. Еще стандартными оставались колеса – очень широкие, под снег, грязь и песок – и это, пожалуй, все. Остальные элементы конструкции разрабатывались применительно к одной цели: моментальная сборка под открытым небом силами неквалифицированных рабочих.

Поначалу предполагалось, что транспорт "под себя" станут делать каждый раз новые бригады сборщиков‑любителей, но из этого, понятно, ничего не вышло: с точки зрения ускорения марша оказалось куда выгодней немедленно отправлять порожняк назад, к основной колонне, а бригады тем временем собирали себе новые грузовики, на которых и отправлялись к следующей площадке.

Они, понятно, и представить себе не могли, что на них расходуют самый ценный ресурс из всех, потраченных на данную операцию. Потому что участие тех самых девушек в сборке пары‑тройки тысяч примитивных грузовичков было, мягко говоря, стрельбой из пушек по воробьям, причем пушки эти должны относиться, по меньшей мере, к РГК. В свою очередь, полевую командировку лучших контрольных мастеров нужно считать большой жертвой со стороны завода. И крайним расточительством. Все остальное, в общем, было нормально настолько, насколько, конечно, вообще можно говорить о "нормальном" во время такой войны.

Неожиданности – возникали, не без того, и чуть ли не самым неприятным сюрпризом оказалась существенно разная пропускная способность трасс "туда" и "обратно". То, что для транспорта в заснеженной степи придется прокладывать двухпутку, чтобы по каждой дороге движение шло строго в одну сторону, было предусмотрено с самого начала. Под каждую дорогу завод выделил по два пятисотсильных бульдозера, больше не мог. Но вот о том, что "туда" перед бульдозерами, рядом с бульдозерами, вслед за бульдозерами движутся тысячи ног, по большей части, обутых в лыжи, как‑то никто не подумал, даже Берович. Поэтому порожняк возвращался куда медленнее, чем это предполагалось. И вообще метель делала свое злое дело с упорством, достойным лучшего применения. Она засыпала дорогу, и теперь по ее сторонам высились снежные стены в три человеческих роста. Она валила поверх тентов на сборочных площадках такой груз снега, что они провисали почти до полу, и требовались усилия автоматчиков, чтобы стряхнуть его на землю, у остальных покуда не хватало сил и сноровки. Она секла лица лыжников и пеших мелким, злым снегом, и норовила завалить устроившихся на ночлег.

Но хуже всего было то, что она плотно закрывала громадную, все увеличивающуюся колонну от воздушной разведки супостата. Грандиозная дезинформация, судя по всему, терпела не менее грандиозный провал. Если бы в том же месте, в то же время нацисты прозевали настоящее соединение такой же численности, это могло бы кончиться для них довольно печально. Но для демонстрации непрерывная метель оборачивалась катастрофической неудачей. На этом этапе могло показаться, что весь марш потерял всякий смысл и его пора сворачивать. Слабая надежда оставалась только на чрезвычайно высокий профессионализм немецкой разведки: к этому моменту его привыкли несколько даже переоценивать, придавая абверу уж вовсе демонические черты, вроде всезнания и всеприсутствия.