Александр Шуваев - Гном. Трилогия

– Да нет, золотко, вы умненькая и старательная девочка. Даже слишком умненькая, на мой взгляд, и когда вы делаете что‑то, в этом нет ни азарта, ни особой старательности новичка, – знаете? Так и кажется, что вам доводилось делать вещи и посложнее.

– Я никогда не работала ни закладчицей, ни оператором кристаллизаторной установки. И ничего похожего не делала тоже. Это правда.

– Да не об этом же речь, Эстеркен! Я говорю за другую жизнь, для которой ты родилась, я же вижу. Шла бы ты… ну, разве же я знаю, – в артистки, что ли? Уж с твоей‑то роскошной внешностью. А здесь сплошь те, кому больше некуда деваться. Босяки, которых никто не пускает в приличное общество, – не то приличное общество, которое раньше, а то, которое теперь считается приличным. Нам же этот завод вместо лагеря, по недоразумению, и только до тех пор, пока мы здесь живем как в лагере, и не видим белого света, кроме работы. За границей, у буржуев, есть роскошное слово "резервация", там в Америке держат индейцев, но это‑таки проходит и для всех других, которые не совсем прокаженные, но все‑таки.

– Тогда я здесь именно что на своем месте, дядя Яша. До сих пор не могу понять, почему меня не сослали.

– Что, таки и твоих?

– Угу. Обоих родителей. И не знаю, где они и что с ними. Одно хорошо, – я у них одна была. Так что у меня одна дорога, на производство.

Хороший старик. Умный. И в том, что ей говорил кое‑какие небезопасные слова, не сделал глупости. Правильно оценил, что уж она‑то их никому передавать не будет. В обоих случаях, хотя и по разной причине. Но пока что ее спрашивали о Карине.

– Она абсолютно предана младшему технологу опытно‑поточного производства Беровичу. Пойдет за него не то что на смерть, но даже на любые пытки.

– Кажется, мы дошли до самого интэресного, а?

– Судить вам, товарищ Сталин. Это человек, который практически постоянно что‑то делает своими собственными руками. Меряет, налаживает, регулирует, собирает. Подчиняется и директору, и главному технологу, и главному конструктору. Конструктор, кстати, отыскал его, добился перевода на этот завод, и, более‑менее, покровительствует ему. Берович без оговорок выполняет любую работу по ремонту и наладке оборудования. Если поблизости кто‑нибудь из "стареньких", они хоть останавливают, направляют кого положено, а то так бы и бегал на любую ерунду. Почти никогда ничего не требует, старается обойтись тем, что есть. И по большей части обходится.

– И чего тут, – Сталин слегка нахмурился, в голосе его впервые промелькнули нотки нетерпения, – необычного? Я жду, товарищ Стрелецкая.

– Необычно здесь то обстоятельство, что практически любые требования, любые задания, любую работу он действительно выполняет. В том числе такую, которую выполнить кажется невозможным. Я справлялась у посторонних людей, на других производствах того же профиля. И второй интересный факт: официальное начальство готово разбиться в лепешку, когда этот их подчиненный чего‑то все‑таки требует. Справедливости ради надо сказать, что все его запросы и заявки касаются только производства и никогда не касаются зарплаты, условий работы, бытовых удобств, продолжительности рабочего дня, – Жар‑Птица размеренно загибала пальцы, – непомерного круга обязанностей и официального положения самого Беровича. Если бы не Карина, он жил бы в цеху, питался всухомятку, а по выходным проживал бы в общежитии на койке, в комнате на двенадцать человек, нажил бы язву и чахотку, но эта самая Карина такая стерва, что с ней предпочитают не связываться никто, в том числе руководство…

– У вас получается какой‑то идеальный исполнитель без амбиций. Вроде джинна Аладдина: именно Аладдин отдает приказы, которые выполняются, но кому он интересен без джинна?

– Да. Очень похоже. Если бы это сравнение пришло мне в голову, я смогла бы доложить то же самое гораздо быстрее. Спасибо, товарищ Сталин.

– Я попробую догадаться. Это он затребовал себе исключительно девичий коллектив?

– Да, товарищ Сталин. Не то, чтобы затребовал, но так сложилось.

– А он их не… Вот к тебе самой, Жар‑Птица, не приставал?

– Кто? – От такого вопроса Настя даже замерла на секунду. – Саня Берович?! Товарищ Сталин, я, очевидно, очень плохо описала личность этого человека, если у вас вообще возник такой вопрос.

– А что такого? Человек молодой… Ну не евнух же он, в конце концов?

– Нет. Периодически он сожительствует с Катькой… с Екатериной Бутенко, тысяча девятьсот девятнадцатого года рождения, не проявляя при этом ни фантазии, ни какого‑либо умения. Очевидно, вообще не догадывается, что такое умение существует, тороплив и однообразен. При этом, судя по всему, обладает совершенно нормальной потенцией и половыми потребностями.