Александр Шуваев - Гном. Трилогия

– Вот, товарищ Сталин. Нам, наконец, удалось выполнить ваше пожелание…

– Что это, – Верховный Главнокомандующий скосился на крохотную детальку, как на гнусное насекомое, – какое пожелание? Что за ерунду вы мне тут порете?

– Как же? Вы говорили про рации, что тяжелые и плохие, и тех не хватает, потому что дорого…

Разговор такой был, это факт, вождь вспомнил, как мельком высказал что‑то такое.

– Ну, а это что?

– А это, – Саня достал и положил рядом с невзрачной деталькой о трех проволочных ногах довольно солидную электронную лампу с таинственной и сложной начинкой, – прибор, который заменяет вот эту, например, лампу. Понятно, во сколько раз можно уменьшить размер той же рации. Или, к примеру, радара. Мы довольно скоро сможем устанавливать на самолетах радары лучше, чем самые лучшие из нынешних стационарных установок. И несравненно лучше, чем у немцев и у союзников.

Лампа радовала взор и вызывала невольное уважение свое очевидной причудливой сложностью, явно намекавшей на чудеса науки, выглядела неизмеримо солиднее, нежели какая‑то там штучка, похожая на придурковатую пуговицу. Но в данном случае он решил не поддаваться чувствам и только спросил:

– Неужели, товарищ Берович, заменяет совсем?

– Откровенно говоря, – не вполне, товарищ Сталин. У лампы характеристики лучше. Но вот она в сто раз больше по объему, и в пятьдесят раз тяжелее. А если ее, одну, заменить четырьмя‑пятью такими приборами, надлежаще их соединив, то уже они обеспечат лучшее качество. Кроме того, это изделие не бьется и не выскакивает из гнезда. Оно неизмеримо надежнее, требует в десятки раз меньше электричества и позволяет дублировать каждый контур, а прибор все равно будет меньше и легче, чем на лампах.

Сталин молчал, наклонив голову несколько вбок, а потом медленно сказал:

– Интересно. Только ви нэ тарапитэсь. Проведите тщательные сравнительные испытания.

А вот так подставляться не следует. Даже если ты Вождь и Учитель. Что‑что, а запустить полномасштабную серию под соусом испытаний Саня умел. Уж этому‑то он научился! Если и был в чем профессионалом, так в этом. Он вздохнул, набираясь смелости, и, наконец, приступил.

– Товарищ Сталин, я ведь здесь не только от себя. Я здесь как представитель коллектива.

– В чем еще дело?

– Коллектив просит утвердить за ним право на особое клеймо для выпускаемой продукции. – Саня развел руками. – Людям нужны такие вот игрушки. Полку – знамя, а мастерам – клеймо.

– Боевое знамя – Сталин уперся ему в лицо тяжелым взглядом – нэ игрушка. Передайте коллективу, – от моего имени, что особое клеймо – большая честь, но и большая ответственность. Кстати – а почему именно "косичка"?

Если ему и удалось удивить Беровича, то, разве что, на какое‑то мгновение. Было бы куда удивительнее, если бы вождь, так внимательно наблюдавший за комбинатом, ничего не знал бы об этом казусе. Так что он только чуть‑чуть обозначил удивление, чтобы доставить собеседнику маленькое, невинное удовольствие.

– Я наводил справки, товарищ Сталин. Оказалось, древний, еще языческий обычай, связанный с особым значением косы. Ее отрезали, выходя замуж, в первую брачную ночь. Положить отрезанную косу в могилу жениха или мужа значило обязательство не нарушать девства или, соответственно, вдовства. Отдать отрезанную косу жениху, уходящему в поход значило обещание ждать вопреки всему, до конца. Что‑то в этом роде. Женский коллектив, сами понимаете.

– Знаете, что? Ми не будем разрешать. Ми просто перестанем искать и с пристрастием пресекать. Пусть думают, что это по их воле, на свой страх и риск, от души, а нэ по приказу.

– Мне кажется, за качество можно будет больше не опасаться. Хотя… У нас и так с халтурщиками расправляются по‑свойски. А потом, понятное дело, никто ничего не видел и не слышал.

"Косичка" здесь была и на грузовиках, и на "мельнице", и на цистернах. И уж, тем более, на самих генераторах. Ее не было на молчаливых, тощих работягах из ЗГС, появлявшихся и исчезавших, как призраки, на позициях готовящихся к рывку частей, но казалось, что "косичка" намертво отпечатана у них прямо на лбу. Они‑то и установили на технике генераторных частей пулеметы, уже потом, когда оборона была прорвана и части ушли в глубокий прорыв. Как всегда, появились ниоткуда, и пропали почти без следа. "Почти" – потому что один работник находился при установках постоянно и с самого начала. Обслуживать таинственную начинку генераторов, брать пробы горючки, вытаскивать блоки, заменять на восстановленные, ставить на восстановление, менять фильтры, когда надо, не раньше, но и не позже, – это было, конечно, делом для настоящего специалиста, а не для вчерашних зэ‑ка с незаконченным средним в лучшем случае. Специалист представлял собой малорослое, тщедушное существо, по самые глаза упакованное в ватные штаны, треух, клетчатый шарф, серые валенки непонятного размера и собственно ватник, доходивший существу до колен. Им всем было ни до чего все время формирования и подготовки, тем более потом, в ходе самой компании, но, тем не менее, к концу первых же суток знакомства даже до самых непонятливых дошло: специалист некоторым образом относится к женскому полу и пребывал в довольно‑таки нежном возрасте. Валечка, как, не сговариваясь, назвали специалистку, оказалась на диво деловитой, серьезной, абсолютно добросовестной, исправной по части выполнения возложенных на нее обязанностей, но совершенно писклявый голос портил – или исправлял? – впечатление: во всяком случае, топора и пилы ей в руки не давали категорически, даже тогда, когда "на щепу" становились все, в том числе товарищ Трофимов, который из СМЕРШа и подчиненные ему автоматчики в числе пяти человек.