Александр Шуваев - Гном. Трилогия

За что – за что… А чем вам, сволочи, к примеру, помешал ровно год тому назад красивый город Сталинград?

– По данным разведки, тем, которые удалось получить, конечно, в Берлине осталось не более десяти процентов довоенного населения. Это значит, что город мертв. Мертв и непригоден для жизни. А восстановительных работ русские постараются не допустить. Боюсь, у них это получится. Вот вам и ответ, Уинстон.

– Я не верю, – прохрипел премьер‑министр, – что это совпадение.

– И это что‑то меняет? Случайно или намеренно, нам продемонстрировали, что их бомбардировщики могут уничтожить любую европейскую столицу за один налет. Год тому назад, всего только год, у них вообще не было ничего, напоминающего стратегическую авиацию. Не могу исключить, что теперь они займутся этим вопросом вплотную.

– А что заставляет вас думать, что она у них есть сейчас?

– Ничего, кроме доверия к людям, призванным снабжать информацией Президента США.

– По имеющимся сведениям, у них довольно много фронтовых бомбардировщиков с ограниченным радиусом действия. Мне называли вообще какие‑то совершенно баснословные цифры…

– Вас не обманули. Но в данном случае работали тяжелые и сверхтяжелые бомбардировщики, господин премьер‑министр. Около четырехсот высотных машин с неизвестным в точности, но очень большим радиусом действия. Похоже, правда, это все, что у них есть.

– Все‑таки – откуда такие сведения?

– С некоторых пор, а точнее, когда я почувствовал, что не все понимаю в событиях на Восточном фронте, я научился задавать точные вопросы. Может быть, задал не все, которые на самом деле необходимы.

– Саша, я прошу вас, – давайте‑таки не будем морить их голодом. Давайте уже кормить этих поцев. Давайте нарядим их в роскошные желтые клифты, и пусть‑таки работают так, чтобы не шататься и не спать на ходу.

Услыхав слова Саблера, Берович вдруг принял вид отрешенно‑рассеянный и начал крутить в пальцах карандаш. Для тех, кто хорошо знал его, это служило несомненным признаком Пришествия Идеи. Организационные идейки, посещавшие Беровича, чаще всего были не Бог весть какими оригинальными. Да что там, для людей с систематическим образованием, они и вообще по большей части были общим местом. Принципиальным отличием была деталировка и особая манера реализации, так что даже самые банальные его размышлизмы имели, порой, самые далеко идущие последствия.

– Саша, вы совершенно меня не слушаете, – совершенно тем же тоном продолжил Саблер, – очевидно, ваша мама не учила вас в вашем же детстве, что крутить карандаши в руках – дурная привычка. Тем более, что это хороший чешский карандаш "Кох‑и‑нор", теперь таких не найдешь ни за какие деньги.

С этими словами Яков Израилевич попытался своими мягкими, как вареные сосиски, белыми пальцами вынуть из рук у собеседника злосчастный карандаш, но не тут‑то было.

– А!?

Машинально уводя игрушку в сторону от посягательств, Берович слишком сильно ее сжал. Раздался тихий треск, и он опомнился, с изумлением глядя на расщепившуюся деревяшку и переломанный в трех местах грифель. Будучи, в общем. далеко не силачом, пальцами Саня, перенянчивший в руках за свою короткую жизнь сотни тонн Холодного Железа и прочих металлов, мог запросто скрутить умеренно заржавевшую гайку или вытащить торчащий из доски гвоздь‑"сотку".

– Я говорил вам, – проворчал Саблер, забирая‑таки остатки карандаша из его рук, – и уже дайте сюда, попробую заточить, а то вы поленитесь…

– Дядя Яша. А с чего бы это вдруг такая забота? Вы же как раз не христианин…

– Да, слава Богу. – Кивнул головой Саблер. – Таки ничего подобного.

– …чтобы возлюблять врагов своих. Так в чем дело?

– Ты совершенно прав. И я люблю их так же, как любил бы флюс под тем мостом, который сам Ефим Соломонович Гирш поставил мне в двадцать втором, а он все как новенький. Пусть бы все они полопались, как тухлые сосиски, со всей своей родней, я и тогда жалел бы их не больше минуты, да и то для виду, потому что таки – приличный человек. Но вот Володя посчитал, что кормить выгоднее. Я не поверил, Саша! Я начал проверять, придираясь к каждой мелочи, как ревизор Семен Короткин[39]. Но этот байстрюк, кажется, вообще не умеет ошибаться…

– Я скажу больше, Яков Израилевич. Мы будем платить им зарплату. Понятно, сдельно и из расчета двух третей от того, что платим своим, но и без обману.

– Саша, – осторожно, после паузы, спросил старый провизор, беря его за руку, – а это будет не слишком, а? Не может так случиться, что нас неправильно поймут те, у кого это профессия?