Анатолий ГОНЧАРОВ - В ЧЕСТИ И БЕСЧЕСТИИ

Однако и тут очевидно раздвоение. У Юрия Давыдова есть роман под названием «Глухая пора листопада», в котором главный герой - участник революционного движения и одновременно штатный (штучный.!) агент Петербургского охранного отделения Сергей Петрович Дегаев. Фауст, пошедший на сделку с Сатаной.

Вопрос для небритых Жизелей, практикующих жизнерадостное политическое ерзание в эфире телеканала «Дождь»: кто способен дать больше, чем у него просят?

Комментарий к несущественному

Провокаторы народовольческих времен были политически грамотными людьми и высокими профессионалами. Где учились «рептильному» делу, трудно сказать, но знать и уметь обязаны были многое. Мысли излагали хлестко, выразительно, захватывающе. Сергей Дегаев, математик средних способностей и ушлый демагог, не являлся исключением из этого ряда.

Артиллерийский офицер по образованию, штабс-капитан в отставке, участник революционного движения с 70-х годов XIX века, то есть примерно с 20-летнего возраста. Вначале Дегаев связывал петербургский центр вольнодумного студенчества с «Народной волей». После ареста в Одессе в 1882 году по делу о студенческой типографии тайная полиция устроила ему фиктивный побег из тюрьмы. Явился в Харькове. Ах, как он отважен, как дерзок и несгибаем! Только руки отчего-то трясутся. Пьет много, это факт, и лицо с пегой бородкой какое-то перекошенное, бледное. Вероятно, по той же причине.

Соратники зыбким наитием усматривали в нем что-то ненадежное, лакейское, что ли... Да и обстоятельства побега не выглядели достоверными. Дегаев рассказывал: «Я назвался киевским. Везите, говорю, в Киев, там откроюсь. Повезли. Едем пустырем. Знаете, перед вокзалом? Уже темнело, никого. Я выхватил из кармана горсть табаку - и в глаза им, в глаза. Пролетка летит, я прыгаю. Стреляли, ничего- ушёл. Ушёл, и вот, видите...»

Видели. И знали, что не курил. Откуда табак? Загодя запасся? Это в одиночной-то камере? Посмеялись легковерные, и только. Удачливый беглец вновь влился в ряды соратников, будучи уже тайным агентом начальника Петербургского охранного отделения полковника Георгия Судейкина. Сдавал всех, даже близких приятелей. Впрочем, их-то как раз в первую очередь.

После серии громких арестов руководителей «Народной воли» Дегаев сосредоточил в своих руках практически все связи, включая заграничные. Товарищам представлялся эмиссаром мифического исполнительного комитета. Мечтая о скорой карьере по министерству внутренних дел, а может, и при дворе, шаг за шагом расстраивал и нейтрализовывал все акции подпольщиков, пока его не разоблачил с помощью своей агентуры известный народник Лев Тихомиров, проклявший впоследствии все революции вместе взятые и ставший убежденным монархистом.

Желая хоть как-то облегчить участь и спасти свою никчемную жизнь, Дегаев вместе с Коношевичем и Стародворским убил полковника Судейкина ломом на явочной квартире. Подельники прикончили племянника полковника, на свою беду сопровождавшего дядю. Вскоре Стародворский тоже был разоблачен как провокатор. А Дегаеву позволили бежать в Америку, где его невеликие математические способности котировались на общем фоне как выдающиеся. Стал профессором. И застыл, как доисторический муравей в янтаре.

До конца дней своих презирал тщеславных революционеров, этих ссыльных мира сего, кои всегда и везде боялись, ненавидели и предавали друг друга, упиваясь комфортом безответственности. Из всех выданных им, пожалуй, одна только Вера Фигнер оставалась верна своим непонятным принципам. Была при этом поразительно равнодушна к народу, от имени которого вершила революционный террор, и к своим родным.

Лишь два события в тюремной жизни заставили ее испытать неявное потрясение. Первое - когда мать, Екатерина Христофоровна, вопреки ее воле, подала нижайшее прошение царю, и вечную каторгу заменили 20-летним заключением, после чего Вера Николаевна не желала более ничего слышать о ней, равно как и о сестре с братьями.

Вторым событием, поколебавшим монолитную натуру, стала казнь на Шлиссельбургом плацу молодого революционера, родившегося в год ее первого ареста. Судьба отпустила гораздо больше, чем Фигнер могла бы о том просить. Благодарствуйте, силы небесные, только зачем? Прожила долгие 90 лет и умерла в 1942 году, оставив два тома никому не нужных воспоминаний «Запечатленный труд». Что-то весьма смутное, наивное, невнятное и... глупое. Во имя чего существовала? Не жила - существовала. Зачем?..