Колин Кэмпбелл - Полезная еда

Когда люди выясняют, что я занимался поиском способов профилактики и лечения рака, они, естественно, спрашивают о конкретных диагнозах: родственников, друзей, даже собственных. Конечно, я подчеркиваю, что у меня нет врачебной лицензии и я не могу дать конкретного совета. У лечащего врача за плечами годы специального образования и опыта, которых у меня нет. Но многие люди, столкнувшиеся с онкологией, упорны. Они спрашивают: «Что бы вы сделали, если бы вам или члену вашей семьи поставили такой диагноз?» Я могу только поделиться своей интерпретацией научных доказательств, часто советуя выслушать еще одно мнение и призывая уважать рекомендации врача. В 2005 году моя лучшая подруга поцарапала родинку на бедре. Остался небольшой струп, и она решила провериться и при необходимости его удалить, потому что в семье рак не был редкостью.

Через несколько дней врач позвонил ей и пригласил зайти: результаты анализов готовы. Почуяв неладное, она попросила меня сходить с ней. Вошедший в кабинет врач был очень серьезен. Диагноз? Распространенная меланома третьей стадии, самый тяжелый вид рака кожи. Он посоветовал ей безотлагательно этим заняться и направил к хирургу и онкологу. Знакомая была подавлена и переживала эмоции, хорошо известные каждому онкобольному: пронизывающий страх и растерянность.

Специалисты изучили образцы тканей, подтвердили диагноз и запланировали операцию. Злокачественная опухоль была удалена, для биопсии взяли образец близлежащего сигнального лимфоузла, чтобы посмотреть, есть ли метастазы. Сигнальный лимфоузел — часть лимфатической железы, в которую рак должен распространиться в первую очередь. Если признаки найдены, обычно считается, что рак распространился в лимфатический коллектор. Сигнальный лимфоузел — вроде двери в комнату. Если клетки меланомы попали в него, считается, что они оказались и в коллекторе, который придется удалить. Тактика, схожая с уничтожением деревни ради ее спасения.

Примерно тогда же подруга встретилась с молодым онкологом, чтобы обсудить варианты лечения в зависимости от результатов анализов. Она пошла со старшим сыном, но потом рассказывала, что врач предложил обычные варианты: химиотерапию и лучевую терапию. Она ответила, что не хочет ни того ни другого независимо от результатов биопсии, и врач, похоже, не имел ничего против, попросив зайти через несколько дней после получения анализов. Биопсия показала: рак распространился в лимфатическую систему. Три патолога подтвердили диагноз.

Но, перед тем как пойти к онкологу, я решил больше узнать о меланоме и ее лечении. Я зашел к открытому и радушному патологу, чтобы изучить гистологию (меня этому учили, и я много работал с микроскопом в моей лаборатории). Я был немного знаком с меланомами. Примерно двадцатью годами ранее я пользовался сводным отчетом по меланоме за 1995 год1 в качестве рекомендованной литературы для курса по растительному питанию, потому что в нем было видно замечательное влияние диеты на выживаемость пациентов. Это был не просто редкий пример рецензируемого отчета о благоприятном воздействии диеты на тяжелый рак. Основной автор входил в авторитетную научную комиссию, определяющую интерпретацию и публикацию результатов исследований из альтернативных клинических баз данных. В отчете были приведены подробные доказательства, что растительная диета имеет значительный потенциал для сдерживания развития меланомы, и упоминалось схожее действие на другие виды рака. Пациенты получали преимущественно цельную растительную пищу, прописанную знаменитым (или, если угодно, печально известным2) Институтом Герсона в мексиканской Тихуане. Выживаемость значительно возросла даже в случаях, когда диагнозом был рак III и IV стадии.

Я ознакомился с не самыми приятными последствиями удаления лимфоузлов. Данные свидетельствовали, что удаление крупных лимфатических желез в паховой области часто приводит к потере функцио­нальности нижней конечности в течение примерно года и множеству побочных эффектов и неудобств, не говоря о серьезной опасности для иммунной системы. И действительно, врач сказал знакомой, что она должна запланировать «отдых» в течение года.

Я также узнал, что для компенсации потери активности иммунной системы после удаления лимфоузлов врачи часто назначают интерферон — мощный иммунотерапевтический препарат. Порывшись в источниках, я нашел очень свежий обзор использования интерферона и схожих средств в лечении пациентов со II и III стадией меланомы3. В нем был сделан вывод, что «в настоящее время нет единой терапии (включая интерферон), продляющей общую выживаемость при меланоме II и III стадий». Работы на эту тему сложны, рассматривают интерфероны различных типов, разные дозировки, протоколы и стадии меланомы, а также содержат пространные рассуждения о подробностях реакции. Скажем так: это не книжка на ночь. Не знаю, как человек без соответствующего опыта и подготовки — включая большинство больных меланомой — может что-то вынести из этого исследования, не говоря уже о том, чтобы обосновать для онколога другой вариант лечения.