Майкл Каннингем - Плоть и кровь

— Убери руки, — сказала Сьюзен. Только что она ничего говорить не собиралась. И уж тем более говорить так громко.

Отец прижал ее к себе еще крепче. Губы Сьюзен коснулись шероховатой покатости его щеки, ей показалось, что она ощущает вкус отца — сочетание корпии, старости и зловонных, надушенных чресел.

— Чшш, — произнес он. — Тише, прошу тебя.

Она освободилась от его объятия и сказала еще громче:

— Убери от меня руки.

И встала. Одна ее часть действовала, другая наблюдала за этим. Отец, словно защищаясь, поднял к груди руки, ладонями от себя. Магда смотрела на Сьюзен с жалостью, куда более страшной, чем любой гнев.

— Я не хочу, чтобы ты был здесь, — сказала Сьюзен. Теперь она слышала, как громко звучит ее голос среди всех этих кушеток и протертых от пыли полок.

— Сьюзен. Милая. Пожалуйста.

— Уходи, — сказала она. — Ты засвидетельствовал свое почтение, увидел то, что пришел увидеть. А теперь уходи. Я тебя видеть больше не могу. И не хочу, чтобы ты прикасался ко мне.

Она ощущала наступившее в зале молчание, ошеломленный ужас. И машинально поглаживала свои волосы кончиками пальцев.

Отец оглянулся, словно в поисках помощи. Магда встала, шагнула к Сьюзен, сказала:

— Сядь, дорогая, ты сама не знаешь, что говоришь.

Сьюзен отступила от нее.

— Я знаю, — сказала она. — Я точно знаю, что говорю. Я хочу, чтобы ты отвезла его домой, Магда. Чтобы убрала его отсюда. Сделай это, и я никогда ни о чем тебя больше не попрошу.

Чья-то рука коснулась ее плеча. Рука Билли.

— Все в порядке, — сказал он ей на ухо.

— Нет, не все, — ответила она.

— Давай пройдемся немного. Выйди отсюда, прогуляйся со мной, ладно?

— Нет. Я не могу уйти.

— Мы же вернемся. Ну, пойдем.

Он взял ее за руку, и Сьюзен обнаружила, что идет за ним. Вовсе того не желая. Они шли по оставленному между рядами кресел проходу. Тодд нагнал их, попытался что-то сказать. Билли махнул ему рукой: отойди.

— Нам с ней нужно поговорить с глазу на глаз, — сказал он. — Я приведу ее назад.

— Сьюзен? — произнес Тодд.

— Все хорошо, — сказала она. — Я пройдусь с Билли.

Они покинули морг, пошли по каменным плитам дорожки к улице. Морг стоял, окруженный богатыми старыми домами, на улице, вдоль которой выстроились деревья, уже начинавшие понемногу желтеть. Билли, держа Сьюзен за руку, вел ее по тротуару, испещренному трещинками, в которых рос густой изумрудный мох.

И Сьюзен поняла, что может быть рядом с братом. Только с ним, только его присутствие она готова была сносить. Может позволить ему держать ее за руку. Может идти бок о бок с ним.

— Крутенько ты обошлась со старым мерзавцем, — сказал Билли.

— Я не могу разговаривать.

— И не надо. Просто погуляй со мной, пока не почувствуешь, что успокоилась и сможешь выдержать службу. Лучше поприсутствовать на ней, если тебе это под силу.

— Не уверена, — сказала она.

— Поживем — увидим. Пройдись немного и посмотри, что будет дальше.

Она шла рядом с братом. Ничего другого ей не оставалось. Позволяла ему держать ее за руку, вести мимо домов с их лужайками, крылечками, цветочными клумбами. И спустя какое-то время сказала:

— Я не могу выносить его присутствие.

— Ты убьешь его, если заставишь уйти, — ответил Билли. — Он и так уж чувствует себя страшно виноватым.

— Он в жизни не чувствовал себя виноватым хоть в чем-то.

— Сейчас чувствует. Поверь мне.

— Ты ничего не знаешь. Даже представления не имеешь.

— Это ведь я хотел когда-то убить отца, — сказал Билли. — А ты его защищала.

— Тогда мы были детьми.

Некоторое время они шли в молчании. Сьюзен наполняла добела раскаленная, бесстрастная ярость, не походившая ни на что ей известное. Она желала краха людям, владевшим этими уютными домами, ухаживавшим за этими дворами или платившим за уход кому-то другому. Она желала им разорения, болезней, немыслимых утрат. Она коснулась ствола одного из деревьев и представила наводнение, волну, которая катится по этой безобидной улице, стену вспененной грязи, выламывающей двери домов и выносящей из них часы, книги, кресла. Ей хотелось вернуться на такой волне в морг, броситься на гроб сына и лететь на нем по воде, сметающей разрушенный мир. Воображению Сьюзен явились тонущие живые люди и мертвецы, выплывающие из могил, — батальоны гробов, несущихся мимо безмолвных разбитых фасадов домов и магазинов.

— Ну что, получшело немного? — спросил Билли.

— Не знаю. Может быть.

— Службу выдержишь?