Admin - i abe4dc52fd6b0e67

Хозяева острова - "служба снабжения": тут много разных "дворов", кто играет в пиратов, кто в эльфов, принцесс, амазонок... а эти ребята "дежурят" за всех. И поэтому сами они экстерриториальны, а их острова, корабли, магазины неприкосновенны. "По бразильской системе". Вчера, загрузившись, идут вечерком мимо острова, смотрят - горит свет. Причалили выключить - здрасьте. Пока выясняли откуда моряк, кто посмел его высадить тут и так далее, ночь наступила. А дальше мы сами всё видим.

Прощались они неохотно:

-- Спасибо, что ты починил нам мотор! Оставайся, будешь нашим Гениальным Механиком, а то Взрослых последнее время не допросишься.

Мы переглянулись: раз Техтерритория перестаёт идеально работать, стало быть это последний Заход. Мы готовы, вот только в последний момент не сорваться, не выдать "друзьям" Наблюдателям нашу готовность...

Когда я поднялся и взял автомат, наш механик спросил:

-- А стреляет он классно?

Я даже его не попробовал, вот ведь вояка... Подняв дуло к небу, я сильно нажал на курок. Несмотря на игрушечный вес автомата, отдача едва щекотнула ладони (при наших патронах отдача большой и не будет, но наш деревянный "винтарь" отдаёт в плечо резче). А звук... Этот вежливый, будто пришёл и стучится к вам интеллигент, тук-тук-тук и бесшумный как тень механизм создают нереальное чувство, что звук был настроен как тон музыкального инструмента.

Все вместе мы вышли к подлодке. Она проявилась как контур исчезнувшей ряби, потом в этом контуре вырос "колодец" надстройки, и тотчас же люк соскользнул по своим направляющим. Мы обнялись, попрощались, шагнули в "колодец", и лодка опять погрузилась.

Теперь гидрофон был включён постоянно. Вот сзади заухал корабль - "Айвенго", других пароходов там нет. Гидрофон, предназначенный слушать речных обитателей, высветил каждый шумок, каждый призвук идущего крейсера, как стетоскопом проник под обшивку "больного". Механик с "Айвенго" прислушался, и, не сдержав своих чувств, матюгнулся. Мы все посмотрели на даму. Она промолчала, всем видом давая понять, что второе недоброе слово закончится шприцем.

А спереди тоже шумели винты. Это флот снова действовал! Порт был свободен!

-- Включаю сонар и даю полный ход, - как-то буднично проговорил их механик, и через секунду меня отшвырнуло к корме.

Мы бесшумно неслись под водой на такой дикой скорости, что в повороты входили по-самолётному боком, и каждый такой поворот ощутимо вжимал нас в глубокие ковшеобразные кресла. Потом мы замедлились и поднялись на поверхность. Поломка? Но лодка по-прежнему шла: о поднявшийся гофр надстройки дробила вода, возмущённая натиском.

Мы попрощались с ребятами. Доктор пожала мне руку как парень, но это пожатие я не сменял бы на тысячу поцелуев других девочек.

Мы уже были на нашей родной территории, шли параллельно "Универсалу". Поднявшись по трапу, переступив через гофр, мы как шаманы "прошлись по воде", взобрались по штормтрапу на "Универсал", и я тут же поднялся на мостик. А лодка сложила "гармонь", погрузилась не более чем на полметра (я с мостика видел её), и помчала. Поверхность воды ни единым своим шевеленьем не выдала лодку. У самой поверхности ходом за тридцать узлов, и не вздыбить малейшей волны - если б не был свидетелем, счёл бы подобное байкой!

Оставив Димона рулить, я спустился в "каюту". Когда я поднялся обратно, манжеты и подворотничок уже были свежайшие: да, я пришил их в преддверии боя, но я капитан, я обязан всегда и везде быть примером. Считаю, что даже предпринятый нами поход к неприятелю - не оправдание моего неряшливого вида.

Как только я стал у руля, мой Димон усвистал за свой люк как на крыльях. Витёк подменил меня, чтобы и я поглядел на машины. На "Первенце" был теперь "Cтирлинг", а в "Универсале" стоял чуть гудящий прибор с мощным воздуховодом под белым "космическим" кожухом. Вместо приборов механик глядел на экран; там где были манетки, флажки, рычажки - пара лимбов и несколько кнопок. Прибор Современничков был там... сказать "неуместным" неправильно. Странно уместным, как дизельная "Эспаньола", как "Буран" в дебаркадере Киевского вокзала. Как их "Энтерпрайз".

Мы уже подходили туда, где противник был вынужден бросить свои корабли. Канонада размеренным пульсом войны добивала их гордость: противник забился под берег, естественный бруствер у самой воды высотою в полметра. Огонь артиллерии вжал их в песок, затолкал под коряги, нависшую траву. Я вышел вперёд (этот странный прибор оказался космически мощным!), и чуть не в упор развернул свои пушки для залпа по ним. Они бандерлогами вперились в жерла развёрнутых "Каа", и, выгадав между разрывами, все как один сиганули на берег. Я жахнул под этот обрывчик, и тотчас они побежали обратно, спасаясь от нового залпа: когда они все оказались под берегом, над батареями вспыхнуло.