Том Уикер - На арене со львами

— Как же, я сама с ним только что говорила.

Морган взял трубку.

— Хинмен, — сказал он с ходу, очень раздельно произнося звуки.— Поль Д. Хинмен.

В ответ слышно было только, как дышит в телефон Биллингс. Дышал он долго, вздох за вздохом, а Моргану ничего другого и не нужно было, он скалил зубы, оглядывая Нат и Келлера.

— Вы сами понимаете, — сказал наконец Биллингс, — что я не намерен подтверждать какие бы то ни было домыслы.

— И все же вы намеренно уводили людей с ложного следа, как увели меня от Бакли.

— Пожалуй…— Несчастный голос Биллингса зазвучал чуть громче.— Пожалуй, это так.

— Вы вот что, позвоните-ка жене,— сказал Морган сочувственно; спасибо, Биллингс хоть не стал ему лгать.— Скажите что вернетесь домой не скоро. Через час или около того вас ведь на части разрывать будут по телефону.

— Пусть это окажется моей самой большой заботой…— Голос Биллингса замер, предоставив воображению собеседника, рисовать неясные, но жуткие картины уготованных ему ужасов.

— На той неделе угощаю вас завтраком. Тогда поговорим.— Морган положил трубку.— Если только ты усидишь до тех пор в своем кресле,— добавил он в глухое молчание телефона.— Хинмен, это точно,— сказал он Келлеру.— Пишу черным по белому.

— Биллингс небось сам остолбенеет, — сказал Келлер. — Помнится, Рей Филлипс был мастер откалывать такие номера с телефоном.

— А от кого еще я мог научиться, как вы полагаете? Морган достал из ящика блокнот. ШЕЛЛИ, написал он крупными буквами, ВАШ ЗВОНОК ДАЛ НУЖНЫЙ КЛЮЧ; К РАЗГАДКЕ, ТЕПЕРЬ Я ЗНАЮ, КТО НАЗНАЧЕН В ЦРУ. БОЛЬШОЕ СПАСИБО ЗА ПОМОЩЬ. МОРГАН.

Он вырвал листок из блокнота, обошел вокруг стола и протянул листок Келлеру.

— Прочтите и отдайте Шелли, когда он вернется в редакцию. Сообщите наверх, что я сию секунду сажусь писать.

Келлер прочел записку, фыркнул, то ли одобрительно, то ли сокрушенно — Морган не мог определить, да и незачем ему это было,— и отошел от двери. Рассыльный принес срочное сообщение Ассошиейтед Пресс. Морган взял бумажку, в углу старший телеграфист нацарапал его фамилию.

— Если вам нужно еще звонить, я могу задержаться.

Читая, он услышал, как голос Нат вдруг отодвинулся, стал ватным, словно звучал по внутреннему телефону. Разом схлынул требовательный, неодолимый зуд газетчика, который держал его, не отпуская, властно влек все ближе к Хинмену, управляя телом Моргана и его разумом, как автопилот самолетом. Зуд этот улетучился в одно мгновение, так же стремительно и неодолимо, как возник, сломав броню мастерства; покров был сорван, рухнуло привычное прибежище призрачной власти, исчезла целительная сила работы, ибо работа утратила смысл.

— …а если нет, подпишите, пожалуйста, эти письма, пока я здесь… — договорила Нат и вдруг осеклась: — Рич, что случилось?

— Андерсон,— сказал Морган.— Хант Андерсон умер сегодня вечером, а я так и не удосужился позвонить.

РАССКАЗЧИК I

Часам к десяти духота дошла до последнего, кем-то положенного предела, исторгнув наконец первые капли влаги из набрякшего зноем вечернего воздуха, сырость сгустилась и в какой-то неуловимый миг пролилась на землю дождем. Первые крупные капли зашипели на бетоне, раскаленном добела за целый день под августовским солнцем, и в парках на немощеных дорожках взвивались и тотчас же гасли пыльные вихри, поднятые первыми брызгами. Но вот дождь зарядил не на шутку. А через час от него осталась лишь легкая изморось, и над асфальтом, который, петляя, вьется через Рок-Крик-парк, заклубился пар, призрачный в свете фар встречных машин.

— Вот я и говорю своему дружку,— рассказывал водитель,— мне вроде сроду никто задарма ни хрена не подносил. Так что ж мне теперь — они пускай сидят, зады отращивают, а мне за каждую черную шкуру налоги плати, так, что ли, выходит?

— Вот именно…

За многие годы Морган привык к тому, что за южный акцент необходимо расплачиваться. Ему достаточно было сказать в закусочной, где он завтракал: «Передайте соль»,— черные лица рядом каменели, наливаясь враждебностью. И наоборот, прокуклуксклановцы, вроде этого осла за баранкой, за неимением свидетельств противного неизменно принимали его за одного из своих, что служило иной раз хорошим прикрытием.

— Тридцать лет вкалываешь как бешеный, а вместо спасиба, куда ни глянь, всюду чернорожие…

Морган не слушал. Странно, думал он, что люди придают такое значение похоронам. Разве Кэти не знает, как он относился к Ханту. Разве есть надобность, чтоб он теперь доказывал это; да он и не мог бы, даже если б понадобилось, развеять чьи-то сомнения. Теперь ни сделать, ни изменить что-либо для Ханта Андерсона невозможно. И все-таки — вот, пожалуйста, он срывается с места поздней ночью, в дождь, и летит, хоть ему страшно и противно само место, куда он летит, и самолеты, которые его туда доставят, и варварский обряд проводов, которые справляют по мертвым,— и все лишь потому, что в силу каких-то непонятных соображений важно, чтоб он там присутствовал.