Admin - i 77717a20ea2cf885

Рассеянно обвожу взором комнату - и в изумлении обнаруживаю на полу изумрудно-серебристую груду. Да что же это такое! Я из-за этого платья, можно сказать, кусочек женского счастья ухватила, а оно тут, бедное, валяется? Право же, оно того не заслужило. Подтягиваю с пола "счастливый" наряд, встряхиваю, разглаживаю: сейчас отправлю в укладку, на отдых...

- Васечка, - говорю озадаченно, - а это что ж такое, голубь мой?

В обоих плечевых швах скрываются потайные крючочки. Заметь я их сразу, и не пришлось бы мне дважды смущаться, можно было бы спокойно натянуть и стянуть платье через голову. Это почему же я сразу не заметила? А Васюта - неужто своим острым глазом не углядел? Впрочем, ему-то откуда знать, разве мужчины такими деталями интересуются... Но, глянув в его смеющиеся глаза, поняла: об этой конкретной детали он знает.

- Вы что же, - говорю с угрозой, - сговорились? То-то эта аферистка вокруг меня вчера так увивалась... Ах, вы... вы...

И не так обидно, что с пуговичками накололи, это ладно, может, без этих расстёгиваний я и не решилась бы Васюту к себе затащить; обидно, что меня опять втихую провели.

Я хватаю подушку.

Васюта даже не уворачивается. Мол, бей, бей меня, голубка, как есть виноват! Бей сильнее! Оп, а подушку-то я отобрал, не отнимешь, лапушка! У меня даже руки опускаются.

- И-и-извращенцы, - от злости я заикаюсь. - И-и-зверги... И-и...

- Ироды, - доносится глухо из-под подушки

- Ироды! - машинально повторяю. И взвиваюсь: - Не смей мне подсказывать!

Он выглядывает одним хитрым глазом.

- Ла-апушка, - шепчет ласково. - Побила, пошумела, и хватит! Скажи лучше, чем вину загладить? Всё сделаю!

Облапил, притянул к себе. Уложил на плечо.

- Разве плохо тебе со мной?

Хорошо. Но я ж не признаюсь ни за что!

Он целует меня в макушку. Возражать не хочется. Говорить не хочется. Так я и засыпаю, наконец, под стук его большого сердца.

Глава 8

Если уж не задастся день, так с самого начала, вяло думаю я, собирая осколки разбитой тарелки. Это уже вторая за утро. И не то чтобы целенаправленно бью, нет, одну локтём случайно зацепила, другая из рук выскользнула - пальцы вдруг ослабли.

И такие минуты слабости накатывают через каждые пять-десять минут. Словно во мне, как в детской игрушке, кончается завод, а потом кто-то невидимый, сжалившись, повернёт ключик - и я трюхаю себе потихоньку дальше, до следующей остановки. Странное ощущение полусна-полубреда, сыгравшее со мной вчера злую шутку, нет-нет, да вернётся, и уж тогда мне становится совсем худо.

Янек, видя такое дело, оттесняет меня от печи и сам достаёт горшок с упаренной пшёнкой. И правильно, а то ведь точно, опрокинула бы, и остались бы мужички без завтрака. Я упускаю момент, когда присела за стол, ловлю себя только на том, что вяло ковыряюсь ложкой в каше, а есть что-то не хочется. Поднимаю голову - и встречаю обеспокоенный взгляд Васюты.

- Да ты здорова ли? - спрашивает он. Ему-то самому бессонница нипочём: встал легко, как будто не полчаса сна урвал, а полноценную ночь, и копьём успел намахаться, и Яна пуще прежнего нагрузил, даже Хорса по двору погонял - и свеж, и бодр. А я почему-то как варёная.

Муромец щупает мне лоб, трогает ладони.

- Холодные, как у лягушки. И глаза твои мне не нравятся, смурные какие-то. Никуда я тебя сегодня не пущу. Пусть наш сэр тебя посмотрит, авось поможет чем.

Мне и самой не хочется никуда отпускаться, а вот полежать бы, отдохнуть... Но как представлю, что приедет сейчас лучезарный и сияющий и начнёт хлопотать надо мной, время и силы тратить - становится неловко. Да и дорого это время, не хочется день упускать. Многолетняя привычка выходить на работу при любых обстоятельствах берёт своё. Ничего, перетерплю.

Но от одного только взгляда на костюм для верховой езды мне делается нехорошо. Мало того, что придётся напяливать эту амуницию, так ещё в седле трястись несколько часов... Может, всё-таки разрешить похлопотать над собой? Хоть немного, в порядке исключения?

Кое-как переодевшись, запахиваю плотнее куртку. Кажется, меня знобит. А сердце подсказывает, что солнце на дворе всё выше, жарче, поэтому в ожидании паладина выползаю, как моль бледная, на крылечко - погреться. Кладу руки на тёплые перила. Васюта, зайдя со спины, бережно меня обнимает. От него исходит горячая волна, не хуже, чем от целительных ладоней сэра Майкла, и я прижимаюсь к нему сильнее и даже жмурюсь от удовольствия.

Васюта ласково ерошит мне волосы.

- Не обидел я тебя ничем, голубка? - Я только головой качаю, невнятно что-то промчав: говорить неохота. Так бы и задремала в его объятьях. - А то ведь глаза у тебя с ночи на мокром месте были, и подушка отсырела. Я ещё решил, - может, сон плохой? Что, не помнишь? - Помедлив, снова качаю головой. Не помню. - А чувствуешь себя как? Болит что?