Москвин - Плоский мир

Я помедлил.

-Да, помню, - сказал я тихо, - что-то в этом роде.

-Но это же не море. Посмотри… разве ты не видишь? Это всего лишь река. И когда она уносит нас, а мы оглядываемся и смотрим в наше прошлое, оно кажется именно таким, какой ты видишь и свою мечту: город заката, миражи, море из солнечной мозаики… А на самом деле ничего этого нет и никогда не было.

-Я бы сказал немного иначе. Это мелькало, надев другое обличье… - смягчился я, повернул голову и некоторое время наблюдал за бордовой водой, - река времени…

К моему удивлению она встала и, не выпуская из рук бокала, быстро направилась к берегу. Подойдя к самой воде, она некоторое время смотрела перед собой, потом чуть окунула правую ногу и больше уже не двигалась.

Я навсегда запомню ее такой. Тенью на фоне рубинового неба. И только бокал с вином нестерпимо сверкал в ее руке, переливаясь всеми цветами радуги. Сверкал яростно и равнодушно, проникаясь огнем из какого-то невидимого мне источника.

Домой я, конечно, возвращался один. По дороге встретил Дарью и Вадима. Они шли в обнимку, весело болтали, смеялись.

-Здорово, вот так встреча! Ты откуда?

-Из парка. Только что был там с Таней.

-А где она сама? – удивленно спросила Дарья.

Я невесело улыбнулся.

-Лучше не спрашивай.

-Как? Вы что, поссорились?

-Хуже… но главное, у вас все хорошо…

-Ну да, даже очень хорошо… - удивленно произнес Вадим, - а почему ты это говоришь? Не понимаю… Слушай, по поводу Тани… ты что…

Он не договорил, но подразумевал наше расставание; а я не отвечал, но он и так все понял без слов.

-Как же это?.. Черт возьми, да разве…

Я оборвал его:

-Не стоит. Теперь уже поздно что-то менять. Простите меня.

-Простить тебя? За что?

-Неважно…

Я минул их и шествовал дальше, глядя сугубо себе под ноги; только когда был уже на приличном расстоянии, решился вдруг и, обернувшись, крикнул:

-Простите, что сочинил о вас такую нелепую историю! – и тотчас же пошел дальше.

Вадим и Дарья тоже обернулись на мои слова, но, разумеется, так ничего и не поняли, и покуда я не свернул за угол, чувствовал на своем затылке две пары удивленных глаз. Они, должно быть, подумали, что я сошел с ума, и действительно недалеки были от истины.

Я действительно плохой человек, раз даже своим друзьям желаю зла. Боль, таящаяся в других людях, которую ты переживаешь как свою, - вот удел настоящего творчества; это говорил еще наш маэстро на семинаре живописи, в академии; я всегда думал, что уважаю этого сухощавого старичка-фанатика, но, видно, не слишком я внял ему, раз в один прекрасный день переставил все с точностью до наоборот.

2006-й июнь, 5-й день

Меня часто одолевают очень странные размышления о взаимоотношениях между людьми, (не только между мужчиной и женщиной, - я делаю обобщение: друзья, просто приятели). Я обратил внимание на одну вполне логичную вещь, но нечто заставляет меня реагировать на нее с удивлением. Я говорю о побочных событиях или даже можно сказать выгодах , которые получают люди от обоюдного времяпрепровождения. К примеру, если я иду домой к Мишке, то он может угостить меня бутылкой пива, стоящей у него в холодильнике, а я прокачу его на катере, но все это прекратится, если мы с ним рассоримся; аналогично, одно-единственное решение мужчины и женщины о том, встречаться или не встречаться друг с другом влечет за собой огромную цепочку последствий: она получает от него букеты цветов, переселяется к нему на постоянное сожительство, готовит еду и проч.; всего один положительный отзыв о твоем творчестве от известного искусствоведа может обеспечить тебе не только кусок хлеба, но даже славу на всю оставшуюся жизнь и много дальше. Выходит, что твоя судьба зависит от каких-то кратких эпизодов «да/нет», единичных решений. Но справедливо ли это?..

Сегодня, когда Таня вошла в мою комнату и сказала, что ей придется остаться здесь еще на пару недель – примерно столько времени понадобится жильцам, снимающим у нее квартиру, для того, чтобы подыскать себе новое место, - я понял, что у меня появился шанс найти ответ на этот вопрос, ибо мы уже не вместе, а связи, не человеческие, но вещественные, сохранялись в том роде, в каком были и раньше.

В два часа дня она как всегда приготовила обед, а затем сварила кофе, и мы пили его, сидя на кухне друг против друга, но так и не обмолвились ни словом. Как мне было удивительно: я будто бы видел нас обоих со стороны, наши чашки, которые, подчас синхронно поднимаясь ко ртам, могли бы раньше коснуться друг друга, но теперь, чуть только сблизившись на уровне шей, тут же и расходились, рисуя в воздухе надбровные дуги.