белорусская литература: Плот у топи

Сборник рассказов русскоязычных белорусских писателей «Плот у топи»*

Недра белорусских арт-катакомб – это не мрачные коридоры и обшарпанные стены, а топи и болота, хаотично разбросанные по необжитому пространству с максимально допустимым уровнем влажности. Где-то среди этих дебрей кроется русскоязычная белорусская литература. Ироничная и красивая, маниакальная и злая, мрачная и полная безысходности. Каждый из 16 авторов в этом сборнике – вольный художник, окруженный со всех сторон непроходимой трясиной западных и восточных метафор. Несмотря на русский язык повествования, книга несет далеко не российский контекст. И, вопреки белорусской геолокации, книга не привязана к единой территориально-административной единице, а являет собой илистое болотистое дно, в недрах которого можно найти все что угодно.

*Плот(бел.) – забор.

* у (бел.) – в

Составитель: Андрей Диченко, Алексей Карамазов

Стиль-редактор: Лилия Верхновенская

Корректор: Маргарита Моторева

Автор рисунка обложки: Алексей Волынец

Дизайн обложки: Юлия Янюк

Cборник рассказов «Плот у топи»

Оглавление

Вячеслав Корсак «Барбариски»

Владимир Козлов «Белый лимон»

Товарищ У «Mission: Impossible»

Александр Шикуть «Первая запись в блокноте»

Карамазов и Верховенская «Лезвие»

Полина Питкевич «Сердцеед»

Александр Маскальчук «Быт в 4 лицах»

Андрей Диченко «Афганец»

Сергей Астапенко «Выходной»

Саша Беларус «Кстати»

Евгений Казарцев «Найти спокойствие»

Женя Клецкин «Брутальный курьер»

Анастасия Соломина «Amygdala»

Дмитрий Колейчик «Мясной хлеб»

Семен Доркин «Уголь»

Татьяна Замировская «Измена»

Вячеслав Корсак «Барбариски»

Если бы мне пришлось выводить идеальную формулу жизни, я бы без сомнений сказал, что жизнь – это алкоголь. Ни любовь, ни борьба противоположностей, а именно запотевшая пол-литра, такая заветная и желанная, как снег в пустыне. Все остальное, что составляет картину мира, тем или иным образом либо к алкоголю сводится, либо из него вытекает. Грудь матери как первососуд. Детство – поиск заменителя грудного молока в «Тархуне» и «Буратино». И, наконец, первые алкогольные опыты переходного возраста, познание запретного источника. А там не за горами уже и долгожданный поцелуй в тени школьных вечеров, обмен слюной и перегаром. Студенческие посиделки в парках, когда пиво – это всего лишь запивон. Праздники, юбилеи, корпоративы. Именины, смотрины, новоселья. В перерывах же – грусть и тоска. Серые рабочие будни и сон. А напоследок – поминки и одинокие пятьдесят граммов, ожидающие 40 дней, пока их кто-то выпьет. То есть, по всей видимости, пьем мы даже после физической смерти.

Непьющие люди вызывают подозрение. Они чураются праздников, на свадьбах употреб…яюттолько сок и минералку, тем самым выдавая себя с потрохами. Непьющий человек просто не способен пить – он прилетел с другой планеты. Его инопланетная физиология (отсутствие печени и кровеносной системы) не позволяет ему насладиться вкусом жизни. Поэтому всем непьющим остается только страдать, зарабатывать деньги и с завистью наблюдать, как просвещенные предаются тайному обряду, поглощая розовыми лепестками лиц нектар богов. Жизнь – это алкоголь. Ведь даже кошка тянется к валерьянке.

Так думал Антон Житковский в тот момент, когда стоял в очереди магазина «Витебск» и смотрел в светловолосый затылок женщины средних лет. Антону было грустно от мысли, что завтра понедельник и ему придется вновь подниматься в полшестого, чтобы успеть на служебный автобус коммунальной службы «Минсккомзеленстрой». В шесть ноль ноль он сядет в рафик, вдохнет едкий запах соляры, накинет желтую жилетку с аббревиатурой работодателя на спине и поедет по улицам Минска. Чтобы целый день ходить с целлофановым пакетом, нанизывая на лыжную палку банановую кожуру и пустые пачки от сигарет.

Антону было грустно, и он посмотрел в свою корзинку. От увиденного потеплело в груди и зачесались влажные ладони. Антон проглотил вязкую слюну, моргнул левым глазом и улыбнулся лежащей в корзине пол-литре под названием «Водолей». Рядом с бутылкой поблескивал плавленый сырок «Столичный», а от кулька барбарисок исходило невидимое свечение, говорившее о сладостном обмане водочного послевкусия.

На кассе Антон достал пожеванную мелочь и трясущимися руками протянул деньги моложавой рыжеволосой кассирше, которая годилась ему в дочери. Рыжеволосая бросила на скомканные деньги брезгливый взгляд, скривила алый рот и недовольно фыркнула: