Ирина Коваленко - Жизнь продолжается

- Значит, вы срочно уезжаете? - Маша слегка нахмурилась , - Продаёте всё и убегаете из страны?

- Да, именно так! Мы бежим! Мария, ты представляешь? Мы теперь всю жизнь будем скрываться! И самое главное, я не знаю, от кого и зачем! - Он со злостью швырнул небольшой камешек, который валялся на песке, в море, и опять повернулся к девушке, - Я ничего не понимаю, Мария. Ни-че-го! Мне кажется, что это просто дурной сон, кошмар, из которого хочется побыстрее проснуться...

- Всё это очень странно... - Немного помолчав, протянула Маша, глядя куда-то вдаль, - почему твои родители решили бежать именно сейчас? И почему они боятся обратиться в полицию? Неужели, эти люди настолько могущественны и опасны, что... Нет, всё равно я не понимаю...

- Я хочу уехать в Россию, - неожиданно произнёс Давид, серьёзно посмотрев на неё, - если нам придётся уезжать с острова, то я бы хотел вернуться в Россию. Больше я никуда не хочу ехать.

- Я могу помочь тебе. Если ты действительно этого хочешь...

- Спасибо, - он осторожно взял её за руку, - да, я действительно хочу в Россию. Пусть родители едут, куда хотят, а я хочу побывать в Москве. И жить хочу там...

- Но ты же никогда не жил в нашей стране... Нет, я не говорю, что у нас плохо, вовсе нет! Просто... Ты привык к другому климату, другим обычаям...

- Понимаешь, Мария... Я не знаю, как это объяснить, чтобы не показаться тебе сумасшедшим, но... У меня иногда возникает такое чувство, что я уже ЖИЛ в России! Что я говорил по-русски, видел снег, жил в окружении русских людей... Всё это уже было, я точно помню. Я помню русские церкви, пейзажи, даже зиму иногда вспоминаю... Снег, сугробы... Хотя я никогда этого сам не видел, понимаешь?

- Это голос крови. Ты же русский наполовину.

- Возможно. Но у меня такое чувство, Мария, что меня с Россией связывает нечто большее, чем просто кровь. Например, по отцу я колумбиец, но я совсем ничего не чувствую к Колумбии. И испанский, несмотря на то, что я его с детства знаю и свободно говорю на нём, для меня не такой родной, как русский. Знаешь, мне говорили, что в детстве я больше говорил по-русски, чем по-испански, а это значит, что русский язык мне роднее...

Маша тяжело вздохнула и, немного помолчав, заверила его, что обязательно ему во всём поможет. Они ещё немного поговорили о возможном переезде Давида в Россию и о перспективах его тамошней жизни, а потом... Это произошло будто бы само собой, тот поцелуй, о котором доселе Маша и мечтать не смела, но сейчас, когда копия, точная копия её любимого Ивана стояла перед ней, девушка не смогла устоять перед таким соблазном. Давид наклонился к ней, обнял, погладил по мягким, слегка вьющимся волосам, в которых играл огонь заходящего за горизонт солнца. Сейчас она казалась ему особенно прекрасной! Причём, не только внешне, но и внутренне - после этого разговора он почувствовал в Маше родственную душу, о встрече с которой он так давно мечтал. Поцеловав Машу, Давид испытал прилив нежности и счастья. Его больше не пугало его туманное будущее и неизвестность, теперь его жизнь обрела смысл, который подарила ему эта хрупкая рыжеволосая девушка....

...Алла почти заснула, сидя на диване в гостиной, когда до неё донёсся звук подъехавшей машины. Женщина резко вскочила, поправила платье и торопливым шагом направилась к дверям. Давид, наконец-то, он вернулся!

- Сынок, я волновалась за тебя! Ты уехал из дома в очень плохом настроении, и я очень боялась, как бы ты глупостей каких не наделал... Скажи, где ты был?

- Да тут я был, мам, ездил к морю да так... Прокатился по окрестностям. Нужно было проветрить голову и всё спокойно обдумать.

- Понимаю тебя. Но я всё же волновалась, ты уехал в таких расстроенных чувствах...

- Мне и сейчас ненамного лучше, мама, - не стал обманывать её Давид, присаживаясь в кресло, - но я хотя бы всё обдумал и кое-что решил для себя.

- И что? Что ты решил? - Алла присела рядом с сыном.

- Я уже взрослый, мама. Скоро мне будет двадцать пять. И я вполне могу жить самостоятельно...

- Конечно, но... Давид, к чему ты клонишь? Неужели, ты хочешь остаться здесь, на острове? - У Аллы опять в душе похолодело от ужаса. Не дай Бог, если Давид принял такое решение! Убедить его уехать будет очень трудно, а пугать сына жестоким мафиозо, для которого не существует никаких рамок и законов, женщина уже устала. Она никогда не умела красиво сочинять и уж, тем более, нагло и цинично лгать сыну.

- Нет, мама. Я уеду отсюда. Хотя мне будет очень грустно, но... Я всё решил. Я уеду в Россию.

Если и существует ад на Земле или какое-то его подобие, то для Аллы сейчас было бы легче оказаться там, чем услышать от сына подобный ответ. А сын, тем временем, не замечая, что твориться с сидевшей рядом матерью, продолжал: