Admin - i 55852782446a6f06

- Ты в детстве разорял муравейники, - почти с возмущением, и даже каким-то оттенком обиды, заявил дознаватель, покосившись на меня.

- Было дело, - я засмеялся. - И лягушек надувал, и яйца птичьи воровал. Правда, до тех пор, пока в гнездо к в о ронам не залез. Хозяева меня очень оперативно выдворили и доходчиво объяснили, почему не стоит этого делать.

- Никогда не понимал подобной бессмысленной жестокости, - грустно вздохнул Миролев. - Правда, в детстве мне никогда не хватало смелости воспрепятствовать.

- Ну, жестокость и правда бессмысленная. Дети вообще жестокие существа, а что уж говорить о беспризорниках!

- Ты что, детдомовский? - ошарашенно хмыкнул он.

- Ну да, - я пожал плечами. - А ты не читал досье?

- Да зачем мне на тебя подробное досье, - отмахнулся дознаватель. - Я так, общую характеристику полистал. Видимо, пропустил этот факт.

- Детдомовский, - кивнул я. - Дети гражданской войны, нас таких много. А что тебя удивило? Не похож?

- Ну, как сказать, - задумчиво протянул Озерский. - Не то чтобы не похож, просто так иногда бывает. Вроде вот сложилось впечатление о человеке, а потом выясняется какой-нибудь неожиданный факт из биографии, полностью всё переворачивающий.

- Ну, мою биографию такой уж оригинальной назвать сложно, - я снова засмеялся. - Отец как в восемьдесят первом на войну ушёл, так и не вернулся, мамка вроде от тифа померла, я точно не помню. Я лет до пяти у тётки жил одной, соседки, она мне про родителей и рассказала, а потом и она померла. Ну, а потом остальные соседи меня в детдом отправили. И так жрать нечего было, а ещё один чужой рот кормить никому не хочется. Да нормальная биография, живой - и хвала богам, - отмахнулся я. - А вот у тебя, как мне кажется, всё должно быть наоборот? Домашний мальчик из хорошей семьи?

- Ну, по мне это действительно хорошо видно, - он тоже засмеялся. - Отец - доктор технических наук, профессор, мать - целительница, кандидат медицинских. Благодаря ценности отца как специалиста нас даже не репрессировали за родство с князьями Озерскими; дальнее, седьмая вода на киселе, но его вполне могло хватить. Так что достался мне полный набор "хорошего мальчика", начиная с музыкальной школы. Я ещё до революции учился, потом в гражданскую кое-как продолжал, закончил уже после. И светила бы мне консерватория по классу скрипки, если бы тень не пропала.

- Мне кажется, или тебя расстраивает упущенная возможность? - хмыкнул я.

- Ну, как сказать... моя нынешняя работа мне тоже нравится. Но скрипку я никогда не забрасывал.

- Слушай, - внезапно осенило меня, я даже на живот перевернулся, щурясь и вглядываясь в деревеньку. - Если они похожи на насекомых по организации, то ведь не исключено, что где-то и матка есть!

- Не исключено, - пробормотал службист, не отрываясь от бинокля. - "Где?" - это вопрос на миллион. А ещё, как она выглядит. Да и вообще, вопросов у нас пока гораздо больше, чем ответов. Эх, поближе бы на их превращение посмотреть! Не желаешь прогуляться? А то я боец аховый, да и бегаю плохо.

- Вот ещё, - я отмахнулся, не поддавшись на провокацию. - Набегался, хватит. Опять же, больше, чем увидел Тень, я не разгляжу... кстати, где он?

- Ты это у меня спрашиваешь? - ехидно откликнулся дознаватель.

- Это был риторический вопрос, - я отмахнулся и вновь надвинул фуражку на лоб, устраиваясь поудобнее.

- И как можно спать в такой момент? - через пару минут поинтересовался Озерский.

- С огромным удовольствием, - лениво ответил я из-под фуражки. - Сразу видно штабного.

- Ну, у нас тоже, знаешь ли, всю войну было хроническое недосыпание, - он ничуть не обиделся. - Остальные тоже спали, как и где придётся. А у меня вот не получается. Чтобы заснуть в неудобном положении, да ещё и под шум, это надо несколько суток без сна. А ты вон, пожалуйста. Две недели проспал, и ничего!

- Зависть - низкое чувство, - хмыкнул я. На этом разговор оказался исчерпан. Немного полежав неподвижно, службист завозился, что-то доставая из вещмешка. Зашуршали бумаги. Небось, какие-то теоретические выкладки делать собрался.

Для меня все эти просчёты полей были не то чтобы совсем тёмным лесом, но дальше распознавания основных обозначений я уже не помнил. Шутка ли, с момента учёбы десять лет прошло, какие тут подсчёты! Поэтому даже спрашивать не стал, что такое придумал СОБовец; всё равно не пойму. А если получится что-нибудь стоящее, сам расскажет.

Вот ведь как в жизни бывает. Первое впечатление о человеке сложилось, а потом встречаешь в других обстоятельствах - и будто совсем даже не он. Мог ли я когда-нибудь предположить, что буду вот так вести наблюдение за объектом в компании с обермастером дознавателем СОБ, да ещё вполне мирно и дружески с ним болтать на отвлечённые темы? Ничуть. А, между тем, Озерский оказался вполне себе обычным человеком, ещё и весьма неплохим. В очередной раз убеждаюсь, что человек на службе и в жизни - это зачастую две совершенно разные личности. Да и к свинцовой тяжести его присутствия я уже начал привыкать; замечаю это давление только когда он переключается между разговором и каким-то другим занятием.