Admin - i 1cdedbafc07995a6

Удивительно, что я думаю об этом, лежа под ядовитым дождем, который вот-вот убьет меня. А, впрочем, что может быть естественнее мыслей о смерти на пороге смерти? Говорят, некоторые люди на смертном одре умудряются думать о хорошем, вспоминать лучшие моменты жизни, уходить в мире, а не в злобе и ужасе. Не верю. Я даже не верю, что смогу поверить в это пятьдесят лет спустя, когда будет что вспомнить. Никто не хочет умирать -- ни в двадцать пять, ни в сто. Но многие хотят верить в то, что хотят, как многие хотят верить в то, чего нет. Жизнь парадоксальна, и этим отличается от вымысла.

Я чувствую, как отравленная вода струится по моему телу, проникая в раны на коже, инфицируя каждую царапину и трещину. Агенты вируса разносятся с током крови по организму, внедряются в здоровые клетки, в первую очередь поражая мозг. Необратимые изменения начинаются сразу же. Пока я не чувствую их, но процесс уже запущен и его не остановить. Очень скоро мой мозг изменится до неузнаваемости: либо погибнет, либо спечется в борьбе с вирусом, превратив меня в вечно голодное животное, лишенное всяких мыслей, эмоций и даже первичных инстинктов.

Есть ли жизнь после смерти? Для "прокаженных", умерших и вновь восставших, определенно есть. Что касается меня... сейчас я бы предпочел, чтобы ее не существовало. Не для меня. Но кого волнуют мои желания?

Я держу глаза закрытыми, и только слышу шум дождя да всхлипывания Арта неподалеку. Отравленная вода омывает тело и члены, холодит кожу и голову, принося облегчение разбитым мозгам, и в то же время не дает забыться, уйти из реальности, сбежать от мучительного переживания процесса собственного умирания. Как бы я хотел уснуть сейчас, а проснуться уже мертвым. Перестать существовать прямо здесь, в эту секунду. Но кого волнуют мои желания?

19:30

Мне все же удается ненадолго отключиться -- сказывается физическое и психологическое потрясение. Когда я прихожу в себя, дождь едва моросит, а через несколько минут перестает вовсе. Разлепляю глаза и первое, что вижу -- мокрое и бледное, как мел, лицо Арта. Он лежит на боку, отсутствующим взглядом рассматривая меня... и улыбается.

Я смаргиваю, не веря глазам. Нет, мне не привиделось -- тонкие губы моего друга растянуты в улыбке, обнажающей окровавленные зубы. А может, это первые симптомы поражения мозга? Галлюцинации...

Перекатываюсь со спины на бок, насквозь промокшее исподнее липнет к телу. Меня колотит мелкая дрожь -- я до костей продрог. Земля под лавочкой, к которой нас приковали, продавлена тысячами ног, в углубление уже натекло порядком воды. По сути, мы лежим в большой луже, точно пара чумных свинок на последнем издыханье.

С трудом поворачиваю затекшую шею и смотрю на Арта. Соломенные волосы мокрым шлемом охватили голову, длинный чуб слипся на лбу "гитлеровским" клинышком.

-- Ты чо лыбишься?

-- Макс... -- шепчет тот едва слышно. -- Макс... дождь...

В отличие от меня, Арта бьет крупная дрожь, как если бы кто-то подсоединил к его ушам пару электродов и включил тумблер. Цианозные губы, искривленные идиотской ухмылкой, темные круги вокруг глаз (под левым налился солидный фингал), контрастирующие на белом лице, отчего мой друг похож на тощего филина...

Колонна мурашек перебегает с затылка на спину, и меня сковывает леденящий ужас. Артем сошел с ума... Свихнулся. Сомнений в этом быть не может. Этот безумный блеск в его глазах, который ни с чем не спутать. Его гибнущий мозг агонизирует, клетка за клеткой сжираемый вирусом "розового дождя", побуждая своего хозяина вести себя ненормально, неестественно. Пугающе.

-- Что -- дождь?

-- Дождя, Макс, дождь... Ты не видишь?

-- Да, я вижу. Мы попали под дождь, Арт. Это конец...

-- Да нет же, идиот! Не конец!

Он точно съехал с катушек. Боже, за что мне это?

-- Арт, ты не в се...

-- Дождь, Макс! -- кричит Арт, и с моих глаз вдруг спадают шоры. -- Ты что, не видишь? Дождь нормальный!

19:48

Шаг. Еще шаг. Боже, как болит голова...

Я считаю дни. Сколько прошло с начала конца? Сутки? Двое? Не больше трех, точно. А кажется, что прошел месяц -- столько всего пришлось пережить. Когда все начиналось, я знал, что нам придется несладко, но даже не подозревал, что будет так круто. Каждый день -- новое сражение за жизнь, каждый час новое испытание. Как на любой войне, время растягивается здесь... Неделя вечной гонки со смертью равна году обычной жизни в мире, канувшем в бездну.

Меня снова мутит. Наклоняюсь вперед, упираю руки в колени и стравливаю на землю желчь -- ничего другого во мне не осталось. Бредущий рядом Арт останавливается, пережидает. Его пошатывает, руки и ноги в крови и грязи. Особенно кровоточит правое запястье. Хомут, который он все-таки сумел перегрызть, глубоко вошел в плоть, поэтому грызть пришлось не только пластмассу, но и кожу.