Корсакова Татьяна - Музы дождливого парка

— Ты не знала?

— Ната сказала, что ты умер. Это она оплачивала твое пребывание в больнице, о твоем состоянии я узнавала только от нее. Кома, кома... никакой надежды на выздоровление. Я хотела тебя навестить, а она сказала, что тебя больше нет. Понимаешь? Она даже имени твоего мне не назвала, чтобы я не смогла прийти на твою могилу. Ната сказала, что это для моего же блага, что, если я узнаю твое имя, мне будет еще тяжелее. Я не понимаю, почему она солгала... — Марта сжала виски руками.

— Думаю, Ната хотела тебя защитить. Никто не верил, что я выкарабкаюсь. Навещать бесперспективного коматозника гораздо страшнее, чем навещать его могилу. Твоя бабушка, в самом деле, считала, что так будет для тебя лучше. Она не хотела тебя наказывать и надеялась, что ты со временем все забудешь.

— Я не забыла. — Марта убрала руки от лица, по-ученически сложила их на коленях. — Не проходило дня, чтобы я не думала о том, что совершила.

— Я знаю.

— Откуда? Откуда ты знаешь это? Откуда тебе знать, что думала Ната? — Она только сейчас поняла, что не так в их разговоре. Он вел себя так, словно и в самом деле уже все знал... — Ты знал, что это я? — Марта резко встала, хотела подойти к Арсению, но, натолкнувшись на его пристальный взгляд, отшатнулась, отступила к окну.

— Знал, — он кивнул, потрепал Грима по голове.

Она не стала спрашивать откуда, она спросила другое:

— И вчера? Вчера ты тоже уже знал? — Ей отчего- то было жизненно важно понять именно про вчерашний день. И не про день даже, а про ночь. Как же он мог с ней... зная, кто она такая, как поступила с ним пять лет назад?! Почему до сих пор пытается ее защитить?

— Знал. — Тяжело, опираясь на подлокотники кресла, Арсений встал, подошел к Марте. Теперь он был так близко, что она чувствовала его дыхание, но пропасть, их разделяющая, кажется, сделалась только глубже.

— Прости меня. — Она коснулась кончиками пальцев его небритого подбородка и тут же отдернула руку. — Я понимаю, что прошу о невозможном, но все равно... Арсений, прости меня, пожалуйста, если сможешь.

— Уже. — Он прикрыл глаза. Лицо его в этот момент было смертельно уставшим, он даже стоять без поддержки не мог — придерживался рукой за подоконник. — Раньше, наверное, у меня не получилось бы, но теперь... Я прощаю тебя, Марта.

Ей хотелось плакать от радости и облегчения, ей хотелось целовать его измученное лицо и тонкие музыкальные пальцы. Проклятая гордость и непосильный груз условностей не позволили. Вся ее благодарность уместилась в одно-единственное слово...

— Спасибо.

— Не за что. — Арсений улыбнулся, но улыбка его была настороженной, а во взгляде читалась неудовлетворенность. — Послушай, если уж у нас ночь признаний, ты больше ничего не хочешь мне рассказать? Видишь, Марта, я сегодня добрый и всепрощающий.

Она бы рассказала. Она бы даже нашла силы для того, чтобы превратить в слова то чувство, которое зарождалось и набирало силы где-то глубоко в душе. И на условности бы наплевала, и на собственную гордость, только бы он не смотрел на нее вот так — внимательно и настороженно, как на врага. Но бездонная пропасть, их разделяющая, ширилась с каждой секундой, а чувства все никак не трансформировались в правильные слова.

— Извини. — Марта виновато улыбнулась. — Мне, в самом деле, больше не в чем каяться. Но теперь ты понимаешь, что нет нужды помогать такой, как я. Уезжай, Арсений. Так будет лучше.

— Для кого лучше? — Теперь Арсений держался за подоконник обеими руками, и Марте казалось, стоит только разжать пальцы, как он сразу упадет.

— Для тебя. Ты же видишь, оставаться со мной опасно.

— Да, оставаться с тобой опасно, — повторил он рассеянно, — но я попробую. Знаешь, Марта, я не привык останавливаться на полпути. Обещаю, я доберусь до правды. — Наверное, ей просто показалось, но в голосе его прозвучала угроза.

— Хорошо. Мы попытаемся добраться до правды вместе. — Теперь, после покаяния, она готова была принять любое его решение. Просто придется быть в два раза более осторожной и внимательной, чтобы защитить не только себя, но и Арсения. — Ты устал. Давай я расстелю постель?

— Не в моих правилах отказываться от таких заманчивых предложений. — Он оттолкнулся от подоконника, пошатываясь, подошел к кровати. — Но предупреждаю, нет никакого смысла посягать на мою честь, сегодня я не в форме.

— Я не буду. — Марта улыбнулась, сдернула с кровати покрывало. — Я даже могу посидеть в кресле, чтобы не тревожить твой сон.