Зурков Игорь - Бешеный прапорщик

— Вашбродь, отойдьте в сторонку, дабы носить сподручней было, — Неизвестно откуда взявшийся Петрович потянул за рукав шинели, — вокзал переполнен, так доктор приказал пока у нас их разместить. Эшелон пришел, а людей-то и положить некуда. Так на перроне носилки и хотели оставить, да мимо Михаил Николаевич проезжал. Сейчас отогреем, перевяжем, чаем напоим…

Взгляд зацепился за две женские фигурки, стоявшие в стороне. Одну и узнавать не надо, — из миллиона узнаю Дарью Александровну. А вторая, видимо, — сестра милосердия, приехавшая с ранеными. И знают они друг друга не первый день, беседуют, как близкие подруги…

— Пойдем, Машенька, я тебе кофе приготовлю… — донесся обрывок фразы, когда девушки проходили мимо, — А то замерзла вся, дрожишь, как заячий хвостик…

Постояв во дворе еще минут десять, я немного продрог и побрел в палату. Завтра начинается новая жизнь…

Она началась с прогулок по маленькому парку, окружающему госпиталь. Правда, недолгих и медленных, в сопровождении "дядьки" Петровича. Часто к нам присоединялись другие раненые. Минут через двадцать все усаживались в заброшенной беседке, доставали свои кисеты и начиналась "дымовая атака" под разговоры за жизнь… Жизнь в разговорах чаще всего была военной и невеселой. Хватало и домашних проблем и окопного быта, и недостатка патронов, и придирок со стороны унтеров и офицеров. Правда, особо рьяных "критиков" осадил Петрович: "Вот помню в Артуре генерал Кондратенко Роман Исидорович нами командовал…Пулям не кланялся, солдатиков берег, да и погиб, как солдат…Да и у нас в госпитале, сколько их благородий пораненных лежало… Я-то их поболее вашего повидал…" А я сидел с закрытыми глазами, подставив лицо весеннему солнцу, слушал и узнавал для себя много нового и интересного…

Неспешно прошло еще несколько дней и, когда я почувствовал себя уверенно, пошел на прием к доктору на предмет выписки и отправки в часть. В результате долгого и продолжительного разговора на повышенных тонах со стороны Михаила Николаевича обе высокие договаривающиеся стороны пришли к согласию в том, что неугомонный прапорщик уйдет в отпуск по ранению, а потом, после освидетельствования вернется в строй, если его планы не изменятся, потому, как с такой контузией надо еще "на печи" полежать, а не по окопам прыгать, и что эпилепсия, да и апоплексический удар могут случиться, если на рекомендации врача внимания не обращать, и т. д. и т. п.

В качестве встречного предложения я выпросил разрешение провести этот отпуск при госпитале так, как о поездке домой в Томск речи не было, а искать внаем квартиру или комнату в городе долго и хлопотно. Мы располагались в довольно просторном особняке на окраине города, раненых после эвакуации было немного и пара небольших комнат даже пустовала. Михаил Николаевич предложил пока остаться в своей палате, достал из сейфа большой бумажный пакет и вручил мне:

— Эти вещи, сударь, были у Вас при поступлении в госпиталь. Шашки при Вас не было, пока Вы у нас квартируете, могу одолжить. Проверьте, пожалуйста, и распишитесь в получении.

Внутри лежал наган, кошелек, карманные часы и всякая всячина. Оставив ему немного денег, чтобы встать на довольствие (в госпитале кормили сытно и вкусно), я отпросился на прогулку в город. Нужно было купить нужные бытовые мелочи, а также найти что-то вроде спортивной формы для тренировок.

Выйдя за ворота, я геройски преодолел достаточно крутой спуск (не хватало еще грохнуться на гололеде) и, не торопясь, пошел по улице. Привыкший к безликим бетонным коробкам девятиэтажек, я с удовольствием рассматривал небольшие деревянные дома, украшенные ажурной резьбой. Несколько раз попадались двухэтажные особняки, затейливо сложенные из кирпича, с небольшими балкончиками, огражденными коваными перильцами. Каждый дом имел какую-то свою "изюминку", по нему уже можно было составить определенное мнение о хозяине. Пройдя мимо мужской гимназии, очутился на Базарной площади — этаком центре культурной, торговой и светской жизни любого маленького города. Торговые ряды, лоточники, снующие среди гуляющей публики, пара извозчиков со своими пролетками в ожидании "клиента", — все для меня было новым и интересным. Тут же, на площади находились "последние достижения цивилизации" — книжный магазин, типография, аптека, и даже ресторация. Пока все вышеперечисленное было мне без надобности, так что, немного погуляв, решил возвращаться. На обратном пути заходил во все магазинчики и лавочки, которые многие коммерсанты устраивали на первом этаже или в полуподвале своих домов. В одном из таких магазинчиков для публики среднего достатка я и обзавелся "трениками", хотя как такового понятия спортивной одежды еще не существовало. Народ кидался в крайности — от трико для вольной, то бишь французской, борьбы до специальной пиджачной пары для игры в "лаун-теннис". Про спортивную обувь — отдельная песня. В-общем, мне несказанно повезло в том, что я подобрал подходящие по размеру туфли для тенниса, холщовую рубаху-косоворотку и широкие шаровары. Все это было куплено в магазинчике для публики среднего достатка. Я уже собрался было уходить, как зацепился взглядом за компанию маленьких фарфоровых статуэток, стоявших на одной из полок. Мое внимание привлекли две небольшие куколки, стоявшие рядом. Одна изображала японку, одетую в кимоно, а вот другая… Мастерски расписанная кукла была очень похожа на Дарью Александровну, у меня возникло ощущение, что она смотрит на меня, будто живая, и хочет что-то сказать. Хозяин магазина, худой словоохотливый еврей лет сорока, увидев мою заинтересованность, подошел поближе.