Зурков Игорь - Бешеный прапорщик

- Лот, заряди пулеметы!

- От кого ты собираешься отстреливаться, Генрих? В небе давно уже нет ни одного вражеского аппарата, а коровы, к счастью, пока не летают.

- Я хочу слетать на разведку. Мы зажали русских в клещи, но до сих пор не знаем их места базирования. Егеря и пехота вслепую прочесывают леса, мы теряем драгоценное время. С помощью твоей "птички" можно сделать это гораздо быстрее. Но им вряд ли понравится, если их обнаружат.

- Хорошо!.. Это - те, из-за кого у тебя неприятности?

- Да. До вчерашнего дня сомневался, теперь - знаю точно: это они! Подробно расскажу тебе за обедом...

Прозвучали давно не слышанные, но до сих пор милые уху команды "Заводи!" и "От винта!", мотор затарахтел, прогреваясь. Фон Штайнберг проверил ход штурвала, работу рулей, осторожно тронул аэроплан с места, начал разбег... И через несколько мгновений ощутил ни с чем не сравнимое чувство радости от полета, когда они оторвались от земли. "Альбатрос" действительно был легким в управлении, моментально слушался малейших движений опытных рук на штурвале. Сделав пару кругов, чтобы окончательно освоится с аппаратом, гауптман направил "птичку" на северо-восток.

Ветер радостно обдувал лицо, под крылом проплывали темно-зеленые пятна рощиц и лесов, поля, тонкие ниточки дорог. Справа вдали блеснула водная гладь реки. Гауптман развернул аэроплан в пологом вираже и взял курс на лес, в котором, по его мнению, мог разместиться русский отряд.

Сзади, дотянувшись со своего места, его хлопнул по плечу Лотар, потом показал куда-то вниз и в сторону. Фон Штайнберг послушно довернул штурвал, одновременно снижаясь, чтобы получше разглядеть, что же привлекло внимание его друга. Увиденное заставило его напрячься. Внизу на вытянутой поляне группа егерей, судя по мундирам, вела перестрелку с кем-то, засевшем на опушке. А чуть дальше, невидимые для его солдат, сбоку подползали люди в форме российской армии. Взгляд гауптмана смог разобрать даже два ручных пулемета, уже установленные для ведения огня. Решение пришло мгновенно. Крикнув Лотару "Стреляй!", фон Штайнберг нацелился носом аэроплана на засаду. Сзади сверху, приглушенный мотором, раздался перестук пулемета. Заходя на следующий круг, гауптман подумал, что теперь для егерей вторая группа не будет неожиданностью. Повторный заход получился неудачным. Поняв, что успеха не добьются, русские отходили к лесу. Небольшой доворот штурвала, и прямо перед ним видны бегущие фигурки. Сзади снова заработал пулемет. Бегущие бросились врассыпную, кто-то пытался отстреливаться из винтовок, но попасть по летящему аэроплану было непросто. Впрочем, так же, как и с воздуха по маленьким и юрким человечкам на земле.

Фон Штайнберг слишком увлекся охотой за бегущими, поэтому не сразу понял, какую ошибку он допустил. Прозрение пришло к нему лишь в тот момент, когда сильный удар сбоку в голову, подобный боксерскому, сорвал со шлема очки, и по лицу потекла горячая кровь. Опешивший гауптман промедлил одно мгновение, но его было достаточно, чтобы в середине бензобака, закрепленного на верхнем крыле, появилась маленькая дырочка, и в течение нескольких секунд вытекающий газолин воняющей аэрозолью обдавал обоих летчиков.

- Генрих! Пора уходить! Топлива осталось совсем чуть-чуть! - Лотар пытался перекричать мотор, рискуя сорвать голос. - Тем более, ты - ранен! Поворачивай, уходим!

Гауптман почти закончил разворот, как почувствовал сильный толчок в руку, отозвавшийся затем жуткой болью. Левое предплечье налилось свинцовой тяжестью, двигать им было очень мучительно, из раны на голове все текла и текла кровь, но фон Штайнберг понимал, что сейчас все зависит только от него. Поэтому, ругаясь сквозь стиснутые от напряжения зубы, вцепился в штурвал, держа курс на Лович. Кровь, заливавшая глаза, мешала ориентироваться в полете, но в левой руке он чувствовал только онемение, чередовавшееся с вспышками боли при малейшем движении, правую он не рисковал оторвать от штурвала, поэтому приходилось раз за разом наклоняться вниз, чтобы обтереть лицо о рукав кителя. Лотар сзади что-то кричал, но фон Штайнберг не мог разобрать слов, в мозгу билась только одна мысль: "Долететь!".

Ему это удалось, скоро под крылом появились знакомые очертания станции. Гауптман сразу направил аэроплан к тому месту, куда садился Лотар. Земля надвигалась все ближе, все быстрей неслась под крылья. Толчок шасси вызвал мучительный прострел в раненой руке, от которого потемнело в глазах, но фон Штайнберг последним отчаянным усилием воли заставил себя сбросить газ, выдержать ровно штурвал, пока скорость не упала до пешеходной. Теряя сознание, он выключил двигатель, а потом его с головой накрыла темно-багровая волна боли и он провалился в небытие...