Admin - i af0d3b7246f951a5

Да, конечно. Он представлял себе Трехречье по-другому. Но кто знает, что здесь за города, что их там ждет, и, более того, есть ли хоть слово правды в рассказах о местной волшбе? Если есть, то непременно найдутся люди, которые этим занимаются, которые встречают паломников и отвечают на их вопросы. Если это официальная волшба Трехречья — то здесь могут быть даже университеты, или, по крайней мере, курсы повышения квалификации. Если же нет, то, скорее всего, здесь устраивают экскурсии для паломников.

Как он успел заметить, колдовская слава Трехречья известна не только в Верхней Волыни. Про Трехречье рассказывали и в Светлогории, и в Угории, и в Гуцулии. Из этих стран тоже ходили маги в Трехречье за могуществом. Конечно, трехреченцам все это могло надоесть, и они могли попросту перестать отвечать на глупые вопросы праздношатающейся публики. Но это было бы нерационально. Ведь на этой публике можно заработать. А насколько Вацлав успел заметить, трехреченцы были рационалистами. Конечно, нельзя делать выводы на основании посещения одной деревни, но считать, что где-то живут особые люди, еще глупее. Как правило, по всей стране жили по одним обычаям.

Вацлав посмотрел на часы и поставил кипятиться воду. Судя по всему, Милан взял на себя львиную долю дежурства, и вообще, мальчишки взвалили на свои плечи практически все дорожные хлопоты, так что с его, Вацлава, стороны будет просто свинством не приготовить завтрак и не подать его ребятам в постель.

Этот день мало чем отличался от предыдущего. Та же заснеженная обледенелая дорога, негостеприимная деревня без названия — интересно все же, это местная традиция, или знаки убрали специально к их приезду, чтобы они не смоли сориентироваться и бродили бы по заснеженным дорогам, пока не умрут от голода и холода?

Милан ярко представил немногочисленные, но регулярные экспедиции Медвенкского магического университета, занесенные снегом на этих бескрайних просторах и невольно потыкал палкой в ближайший сугроб. Там, конечно же, ничего не обнаружилось. В самом деле, искать на ощупь пропавшие экспедиции все равно, что перетряхивать стог сена в поисках иголки.

Еще один ночлег на снегу, еще один день, еще... Шел всего пятый день пути, а путникам казалось, что прошел месяц. Первые пару дней они еще перешучивались и, не стесняясь, высказывали мечты о горячей ванне и мягкой постели, можно даже посреди чистого поля, на третий день шутки стали вымученными, а потом и вовсе смолкли. Правда, на четвертый день пути, ближе к вечеру, начали встречаться перелески, несколько оживившие пейзаж и усталое воображение пешеходов. Можно было представить, что вон за тем большим деревом прячется кто-то, у кого есть к ним какой-нибудь интерес, пусть даже преступный, но сегодня угасла и эта надежда. Единственное, о чем свидетельствовали эти перелески, так это о том, что они все же куда-то движутся, а не кружат на одном месте.

Было уже совсем темно, когда путники вышил к развилке. До этого они нередко встречали перекрестки, но с ними все было просто. Путешественники шли прямо вглубь страны. А здесь — одна дорога идет чуть правее, другая — чуть левее. И в темноте не разобрать, какая из них главнее. Тем более что непрекращающийся снегопад скрыл все следы, если таковые и были.

Милан предложил остановиться до утра. Обычно они старались останавливаться на ночлег как можно позже — ночевки в снегу ни у кого не вызывали большого энтузиазма, но все же лучше остановиться на пару часов раньше, чем эти же два часа идти не по той дороге. Так что Милан решительно свернул к деревьям по правую сторону дороги. Вацлав и Янош без слов последовали за ним. Через несколько метров они наткнулись на поваленное дерево. Вацлав устало опустился на него, а Милан и Янош принялись обдирать с него ветки для костра.

В Трехречье Милан, неожиданно для себя, взял руководство экспедицией в свои руки. Ему просто больше ничего не оставалось. Вацлав вышел в путь, не вполне оправившись от своей простуды, и круглосуточное пребывание на холоде высасывало из него все силы. А Янош разбирался в зимних походах ничуть не лучше своих спутников, а по молодости лет, а может и потому, что он еще не вполне освоился со своими спутниками, с большим удовольствием выполнял поручения, чем принимал решения. Янош, конечно, не сомневался в том, что он будет полноправным гражданином Верхней Волыни, как только пересечет границу. Но это лишь заставляло его еще более осознавать, как он обязан своим спутникам. Кроме того, он был знаком с ними всего несколько дней — еще и месяца не прошло с того дня, как дядюшка, продал его Вацлаву. Он ничего не знал о своих спутниках. Они о себе ничего не говорили. Правда и его не расспрашивали. Из деликатности. В отсутствии любопытства их обвинить было нельзя.