Неизв. - Александр дюма из парижа в астрахань свежие впечат (Владимир Ишечкин) / Проза.ру

Вернувшись к месье Струве, где расположили свою главную ставку, нашли гонца от князя Тюменя; он привез нам все его комплименты, уверение в удовольствии, которое мы ему доставим, прибыв увидеться с ним послезавтра, 29 октября, и посмотреть праздничную программу, которую он счел бы нужным нам предложить.

Кроме этого, мы были вольны принять столько приглашений, сколько пожелаем. Совершенно никого не зная в Астрахани, мы попросили месье Струве положиться в приглашениях на его собственную фантазию.

Что же до следующего дня, то он был полностью занят. Я имел честь сделать третий удар по первой свае новой плотины на Волге; военный губернатор и гражданский губернатор, естественно, сделали два первых. Это торжество должно было предшествовать охоте на островах и рыбалке на Волге. Адмирал Машин предоставлял в наше распоряжение судно, чтобы совершить этот променад. Оно же должно было стоять под парами в семь утра последующего дня и отвезти нас к князю Тюменю; в Астрахани не могли бы воздать нам больших почестей.

В день, когда нас пригласили к адмиралу отобедать, ждали этого обеда с некоторым нетерпением: месье Струве предстояло там отважиться на довольно нескромное ходатайство - выделить пароход, чтобы доставить нас Каспийским морем в Дербент и Баку.

Начнем с того, что скажем – обед был отличный, и просьба была согласована. Однако мне показалось, что адмирал несколько затруднен вопросом о пароходе. Я поделился этим с месье Струве, который уверил меня, что я ошибаюсь. Путешествие должно было состояться на T p y п м a н н e - зверобое русского морского флота, отошедшем к берегам Мазендерана, но ожидаемого со дня на день.

Назавтра, в восемь утра, мы погрузились на пароход со всем нашим снаряжением для охоты. Мы должны были, как нас заверили, найти фазанов на островах. Предстояла дорога примерно в 20 верст. Это было делом полутора часов, И вот - пароход, и мы предались охоте, так как церемония, связанная с плотиной, намечалась на полдень. Упомянутые мессье должны были торжественно прибыть с войсками и духовенством.

Охотились добросовестно два с половиной часа, позволили камышу, что был выше головы на три-четыре фута, исхлестать лицо и руки, но не спугнули даже жаворонка. Ровно в полдень вернулись с охоты к месту церемонии, настреляв из дичи двух-трех коршунов и пять-шесть ястребов-перепелятников. Эти летуны дали понять, почему там не было фазанов, но их не заменили.

Алтарь установили на самом высоком месте берега. Прямо под ним лежала линия будущей плотины. Пушечный выстрел послужил сигналом к мессе, которую вероятно вершило значительное лицо из русского духовенства: облачение служителей культа было великолепно. Мы слушали мессу в кольце солдат и кольце, образованном населением. Второе кольцо состояло из калмыков, татар и русских. Большинство калмыков и татар пришли из простого любопытства, и им нечего было делать на религиозной церемонии; татары – магометане, калмыки – далай-ламисты. Лишь шестая часть зрителей, судя по тулупам, кумачовым рубахам, широким штанам, заправленным в сапоги, длинным волосам и бородам, были русские. У них был кроткий, терпеливый взгляд, красные лица и белые зубы. Татар отличали чудесные глаза, бритые головы, закрученные усы, белые зубы; на них были папахи, сюртуки с газырями на груди и широкие штаны с напуском на сапоги. Калмыки имели желтый цвет лица, подобранные уголком глаза, волосы и бороды - редкие и пучковатые; длинные передники с рукавами, как бы приклеенные к телам, и широкие штаны. В основном они носили гладкий, квадратный, желтоватый головной убор высотой с польский кивер. Что, в частности, выделяет калмыков из других народов, это – покорная осанка, кротость облика. Русские только кротки, калмыки еще и покорны. Говорят о схожести некоторых близнецов, например, о схожести братьев Лионне. Называем их, потому что их все знают. Так вот, Анатоль так же не похож на Ипполита, а Ипполит на Анатоля, как первый встречный калмык похож на всякого другого калмыка, хотя и не родственника. Один факт, дающий понятие об этом сходстве.

При вторжении 1814 года князь Тюмень, двоюродный дедушка нынешнего правящего князя, прибыл в Париж в свите императора Александра. Ему захотелось иметь свой портрет, выполненный рукой Изаби. Очень ревнивый к тому, чтобы выполнить заказ хорошо, Изаби назначал для своих моделей помногу сеансов. На 12-м или 15-м сеансе он заметил, что князь Тюмень заскучал.

- Вы скучаете, мой князь? - спросил его художник через переводчика.