Златан Ибрагимович - Я — Златан

Это полиция! Руки вверх!

В руке, словно игрушечный пистолет, я держал бутылку изпод шампуня. Клиент, какой-то старый козел, не на шутку всполошился, дал по газам и смылся. Мы посмеялись и отправились дальше. Но едва мы отъехали, как услышали вой сирен, а в преследовавшей нас полицейской машине, к своему удивлению, на заднем сиденье увидели того самого типа с Индустригатан. «Что все это значит?», — подумали мы. И, конечно, нам следовало уби-

раться отсюда поскорее. Помимо всего прочего, мы были далеко не самыми образцовыми и законопослушными гражданами.·Но, черт возьми, мы же не совершили ничего противозаконного. Пришлось притормозить.

— Мы просто отдыхаем и развлекаемся, — как ни в чем не бывало ответили мы. — Решили немного поиграть в полицейских. Это ведь не возбраняется, не так ли? Мы очень извиняемся.

И полицейские в ответ улыбнулись. Всего и делов.

Вот только незадача: нас заметил еще один тип, из папарацци. Он целый день прослушивал полицейскую волну, и оказался тут как тут, сделав снимки. А я, как идиот, по своей неопытности (тогда все внимание средств массовой информации было для меня в новинку) еще и расплылся в широкой улыбке. Мне тогда казалось, что оказаться на страницах газет очень круто, неважно, забил ли ты потрясающий гол или тебя «приняли» полицейские. Вот я и улыбнулся, как клоун. А мой друг вставил это фото в рамку и повесил у себя на стену. А что вы думаете, сделал тот самый старый козел, которого мы разыграли? Он затем раздавал интервью, где говорил, что на самом деле он благопристойный прихожанин, который всего лишь хотел помочь падшим женщинам. Да иди ты! Но эту историю так раздули, что, поговаривали, некоторые клубы даже отказывались от своих претензий на меня из-за этого инцидента. Хотя, возможно, это всего лишь сплетни.

Однако газеты не успокаивались, и даже некоторые мои одноклубники стали нудеть в том духе, что «ему бы еще надо многому поучиться» или что «он еще такой неотесанный». Это трудно было переносить. Возможно, им нужно было раз и навсегда поставить меня на место. А то, видите ли, появился из ниоткуда, и за неделю привлек к себе внимания больше, чем все они за всю свою карьеру. Но, что еще примечательнее, на полупустых трибунах провинциальных стадионов, где мы играли, стали появляться отдельные солидные личности в строгих костюмах и при дорогих часах. Они явно не были местными.

Не уверен, понимал ли я тогда, что происходит, или хотя бы задумывался над этим. Но вокруг стали обсуждать этих ребят: поговаривали, что это опытные скауты из одного европейского клуба, специально приезжавшие оценить мою игру. Безусловно, слова того парня из Тринидада и Тобаго подготовили меня к такому возможному повороту событий, но это по-прежнему казалось мне нереальным, и я попытался обсудить данный вопрос с Хассе

Боргом. Но он старательно уходил от темы. Видно было, что ему она не по душе.

Хассе, это правда? Мной действительно интересуются иностранные клубы?

Расслабься, сынок.

Но кто же тогда эти люди?

Не имеет значения, — ответил он. — Мы тебя не продадим.

И я подумал: «Да, конечно, замечательно. Я никуда и не спе-

шу». И попытался тогда обсудить улучшение условий своего контракта.

Выдашь мне пять приличных матчей подряд, и я дам тебе новый контракт, — ответил мне Хассе. Я выполнил условие: здорово провел не пять, а все шесть или даже семь матчей. И после мы сели и стали обговаривать условия.

Я получил прибавку к зарплате в размере десяти тысяч, а позже и еще столько же. Я думал, что все в порядке и так и должно быть. Оказывается, я понимал не все. Я пришел к отцу и с гордостью показал ему свой контракт. Не скажу, чтобы он был сильно впечатлен. Вообще, нужно отметить, что отец сильно изменился. Он стал заядлым болельщиком, и, вместо того, чтобы погружаться в свои привычные пиво, войну и народную музыку, сидел и взахлеб читал все подряд о футболе. Когда он увидел пункт о возможной продаже в зарубежный клуб, то буквально подскочил.

Что за черт, — воскликнул он. — Здесь ни слова нет о том, сколько ты с этого должен получить.

И сколько же?

Ты можешь рассчитывать на десять процентов от суммы за твой переход. В противном случае они просто используют тебя.

Я подумал, что эти десять (или даже двадцать) процентов мне решительно не помешают. Но как было возможно их заполучить? Если бы в контракте была какая-то брешь, Хассе должен был бы упомянуть об этом, не так ли?

И я решился спросить у него. Я не хотел уступать так просто.