Admin - i c7194766ae554a8d

С трудом стащив седло, я опутал кобыле ноги, и принялся за обустройство ночлега. Срезал кинжалом молодые ветки с близлежащих деревьев, сложил из них небольшую лежанку и кинул поверх тонкое одеяло.

И все это я проделал левой рукой, ибо правая по-прежнему отзывалась болью на каждое движение.

Затем отвязал от седла мешок с мясом и вытряхнул его на траву, подальше от будущего костра и поближе к нетерпеливо приплясывающему волку. Он тут же вгрызся в него, урча и чавкая от удовольствия. Я отвернулся и занялся костром.

Соорудил шалашик, запалил, а над ним подвесил дырявый котелок с водой. Жидкость из пробитого днища, медленно капала на костер, заставляя его неприязненно шипеть. Уфус все еще жадно поглощал мясо, а я присел на лежак у костра и задумался. Рука болела, отчего я стал почти бессознательно ее оглаживать.

Через двое суток я покину свой участок, и вторгнусь во владения Чусокина. Чем мне это грозит?

Во-первых, безумный любитель капканов может поставить его и на меня. Во-вторых, выехать ко мне лично и потребовать платы за проезд. Любой. А поскольку денег у меня почти нет, то ситуация становится щекотливой. Впрочем, переживать пока рано.

Я насыпал крупы в закипевшую воду и бросил туда горсть вяленого мяса. Просто так есть его практически невозможно - только от сильного голода, и то если зубов не жалко, а вот в каше оно разварится и станет вполне пригодным в пищу.

Я еще раз помешал кашу и отложил ложку. Пока греча упаривалась, я решил перетряхнуть свою сумку от крошек и нашел в ней остатки утреннего зайца. Развернул и высыпал в котел. Наваристей будет.

Неплохо было бы заточить мой ятаган, но я не был знаком с этим процессом - боялся испортить. Все-таки от оружия в бою зависит жизнь. Лучше отдам его кузнецу, когда подкоплю достаточное количество серебра.

Кстати, о нем. Сейчас в моем кошеле было всего двадцать одна сарма. Плюс еще мелочь, в виде меди. На билет на корабль нужно не меньше ста, об этом я слышал пару лет назад. А значит, либо мне удастся "заработать" еще восемьдесят монет, либо придется расстаться со всем своим имуществом в портовом селении. Продать кобылу в полной сбруе, нож, мою куртку, укрепленную стальными пластинами, штаны с костяными вставками, сапоги с мягкими кожаными подошвами. И ятаган. С ним мне не хотелось расставаться больше всего. Без оружия я сдохну с голоду, ибо ничего, кроме грабежа, в своей жизни я не умею. Впрочем, этому ремеслу, я тоже плохо выучился. Иные воры, те, что едят с Императором за одним столом, например, уже к тридцати годам в замках живут, да по полсотни наложниц имеют. И слуг без счету. А у меня всего богатства - одежда, что на мне, кобыла, да оружие.

Я попробовал кашу и снял котелок с огня. Пока еще можно никуда не торопиться и не оглядываться на каждый шорох в кустах, стоит поесть по-человечески. Я открыл лукошко с пирогами, на дне которого лежало что-то стянутое тряпицей. Ну-ка, посмотрим... Хлеб. Целая коврига. Да еще и соль есть.

Да, похоже, несмотря на мой скверный характер и отвратительную рожу, Утоос относился ко мне по-доброму. И искренне сожалел о том, что я ухожу.

Я прикинул и завернул хлеб обратно. Он еще полежит, если не трогать, а вот пироги протухнут. Часть из них была с грибами - очень небольшая - основную я уже умял в трактире, а часть с яблоками. Их я не любил с детства, но что поделаешь? Не пропадать же добру.

Уфус закончил с мясом, не осилив лишь кусок, килограмма в два.

-Что же ты, друг? Оно испортится до завтра, - я покачал головой, дуя на ложку, неловко зажатую в левой руке. - А может запечь его? Будешь есть?

Сурхак посмотрел на меня зелеными глазами и издал неопределенный хрюкающий звук.

-Должен ли я трактовать эти звуки, как "Делай, что хочешь, и не приставай?" - я зачерпнул еще каши. Она оказалась на диво вкусной и сытной.

Волк отвернулся от меня и положил морду на лапы, прикрыв глаза.

Я улыбнулся, продолжая есть. Мясо я бы запек в любом случае, но не покусился бы на него и с сильного голода. Есть после Уфуса я не стану.

Через шесть лет уже почти ничего не напоминало во мне того мальчика, который попал в жестокий мир служителей Богов. Я все еще находился в храме, но уже не просил милостыню. Строго говоря, я никогда ее не просил, кроме того памятного дня. Поняв, что мне претит мысль об этом унижении, я стал попросту воровать. Изредка я помогал Винтори, Оленсис и другим ребятам, если им не хватало до трех драг. В моем кармане всегда лежала пара лишних. Я попался на воровстве, в последний день... Тогда дайны вновь выпороли меня, но это уже было не важно. На следующее утро нас с Винтори разделили. Его стали учить читать и писать, а узнав, что все это время он скрывал в себе дар, еще и магическому искусству. Этим занимался специально приглашенный маг из школы. Дайны магов не любили, но сориться с Императором, провозгласившим равенство между искусствами, не хотели. Но почему Вина не отправили в школу магов, я не знаю. Не иначе, как святоши имели на него свои виды.