В итоге возникла ситуация неопределенности . Неопределенность характеризовала массовое самосознание России. Эта неопределенность особенно отчетливо проявилась в новую эру, которую можно охарактеризовать как эру после « холодной войны ».
Но неопределенность существовала и до этой эры. Она была обусловлена инерцией союзнических отношений в войне с фашизмом, которая сохранялась вплоть до известной речи Уинстона Черчилля в Фултоне, обозначавшей начало «холодной войны».
Черчилль четко поставил вопрос: на чем может основываться послевоенная глобальная политика Запада? И дал на этот вопрос недвусмысленный ответ – на глобальном противостоянии Советскому Союзу и принципам его образа жизни. Иными словами, политика Запада вводилась в геополитическое социально ориентированное русло. Соответственно до распада Советского Союза и системы социалистических стран глобальная ситуация воспринималась как дихотомия противостояния и соревнования двух систем. Отечественная оценка ситуации исходила из теории формационного перехода мира от капитализма к коммунизму, перехода, который должен составлять целую историческую эпоху. В свою очередь западные политологи представили в качестве идеологического основания противостояния коммунизму идею «свободы».
Борьба двух систем – это исходный пункт политического мышления государственных деятелей. Под этим углом зрения стали рассматриваться как итоги Второй мировой войны, так и открывающиеся перспективы нового глобального противостояния.
Вопрос теперь был не в том, как избежать платы за «шакалий обед» возникшей угрозы Третьей мировой войны, а в том, кому следует за него платить.
В этой связи А.Н. Яковлев писал: «Известно, чем закончилась правовая авантюра для главарей фашизма, Гитлера сожгли, облив бензином, словно тифозную вошь. Остальных повесили. Урок, что называется, нагляден до предела.
Казалось, он мог послужить вполне убедительным предостережением тем, кого бы вновь посетила идея мирового господства. Но в том, однако, и заключается главная особенность класса капиталистов, что он ненасытен в своем стремлении к наживе, деньгам, богатству» 2 2 А.Н. Яковлев. Pax Americana. Имперская идеология: Истоки, доктрины. – М., 1969. – С. 4–5.
.
Были ли такие суждения пророческими? Не стремлением ли реанимировать саму идею мирового господства объясняются изыскания, «доказывающие», что Гитлер не был облит бензином и сожжен словно «тифозная вошь», а благополучно перебрался на латиноамериканский континент и прожил там с Евой Браун 17 лет?
Время идет, и оценки меняются, подчас кардинально. Как сказал великий Платон, «время всесильно: порой изменяют немногие годы имя и облик вещей, их естество и судьбу» 3 3 Платон. «Время всесильно…» // Античная лирика. – М., 1968. – С. 198.
.
Как бы в этой связи оценил А.Н. Яковлев метаморфозу своих воззрений на класс капиталистов и их роль в международной жизни? Это – особая проблема, требующая специального исследования.
Очевидно, что в основании противостояния двух систем лежали определенные идеологические построения, которые не столько обнажали, сколько маскировали реальность политических отношений. Как понимали эту реальность политики Запада и Советского Союза? Было ли идентичным это понимание?
Можно определенно утверждать, что если идентичность и существовала, то далеко не во всем. Дело в том, что традиционно исходными пунктами поведения политиков Запада были геополитические идеи, которые не разделялись советскими лидерами .
Нежелание видеть западные ориентиры политики сыграло роковую роль в определении стратегических целей и конечных результатов перестройки, предложенных М.С. Горбачёвым всему миру.
Советские лидеры отказались от коммунистической перспективы и перевели страну на капиталистические рельсы. Началась грандиозная перестройка системы внешней политики. Россия впала в эйфорию ожидания глобального братания с западноевропейскими странами и Соединенными Штатами Америки. Дорогостоящий оборонительный щит страны стал казаться обременительным; коренным образом изменились отношения с союзниками, входившими в состав социалистического содружества.
Россия, разоружающая сама себя и открывающая свои границы, с улыбкой на устах двинулась в сторону своих бывших идеологических противников. Хотя на Западе мало кто ожидал таких фантастических и удивительных даров, но их встречали с энтузиазмом, под аплодисменты. Произносились красивые речи, устраивались шумные приемы. Реальных шагов по установлению братских отношений нового типа, как ожидали отечественные отцы перестройки и реформ, однако, так и не последовало.
Читать дальше
