Деннис Мюллер - Разум, религия, демократия

Наиболее ярко громадный потенциал человеческого разума продемонстрировали древние греки. Достижения небольшой группы мыслителей в области философии, естественных наук, математики, медицины, драматургии заслуживают восхищения.

Не удивительно, что первый набор эффективных демократических институтов возник именно там. Одновременное проявление пристрастия к логическому мышлению и демократии не было случайностью. Если бы афиняне не сумели вести себя так, чтобы это шло на благо всему обществу, афинская демократия не просуществовала бы столь долго, как ей это удалось.

Важным фактором успеха афинской демократии послужила общность самосознания и общность целей. В отсутствие такой общности интересов демократия (как и любая другая форма правления, если уж на то пошло) не способна действовать на благо всего общества. Успеху афинской демократии способствовала также – если воспользоваться терминологией Аристотеля – добродетельность граждан. Настоящий афинский гражданин ощущал потребность выполнять свои гражданские обязанности: участвовать в общих собраниях, занимать должности, если ему их предлагали, выступать на войну, когда возникала необходимость. По мнению Аристотеля, добродетели «достойного гражданина состояли в знании того, как властвовать в качестве свободного человека и как подчиняться в качестве свободного человека» [22] Aristotle, Politics , Book III, Sec. 4; McKeon (1941, p. 1182). [В кн. III, гл. 4 таких слов нет; близкое по смыслу утверждение встречается в кн. III, гл. 7, пар. 13: «При наилучшем государственном устройстве гражданином оказывается тот, кто способен и желает подчиняться и властвовать, имея в виду жизнь, согласную с требованиями добродетели». – Перев .] .

Токвиль тоже подчеркивал значение добродетельности граждан для успеха американского демократического эксперимента. Он отмечал: «Американские моралисты не уверяют, что люди должны жертвовать собой ради ближних потому , что подобная жертвенность благородна; напротив, они смело заявляют, что эти жертвы равно необходимы тому, кто возлагает их на себя, и тому, ради кого они приносятся… Тем самым они не отрицают, что каждый человек волен преследовать свои интересы, но при этом стремятся доказать, что в интересах каждого человека быть добродетельным» (de Tocqueville, [1840] 1945, pp. 129–130; курсив в оригинале).

В другом месте, описывая общественный моральный настрой в Соединенных Штатах, Токвиль сначала выделяет «особый патриотизм», принимающий форму «инстинктивной страсти», а затем продолжает рассуждение о «другом виде преданности стране, который более рационален, чем описанный выше. Он, возможно, менее возвышен и менее пылок, но более плодотворен и долговечен: он берет начало из знания, воспитывается законами, взращивается осуществлением гражданских прав и, наконец, отождествляется с личными интересами гражданина. Человек начинает понимать, как благополучие страны влияет на его собственное благополучие; он сознает, что законы позволяют ему содействовать общественному благополучию, и он трудится на общее благо: во-первых, потому, что это выгодно ему самому, а во-вторых, потому, что отчасти это его собственное дело» [23] de Tocqueville ([1835] 1945, p. 251). См. также: de Tocqueville ([1840] 1945, pp. 150–151). .

Таким образом, Токвиль полагал, что успехом раннего демократического эксперимента Америка отчасти обязана тому общему моральному настрою(sense of public spirit) ее граждан, который помогал им осознать, что их личное процветание непосредственно связано с общественным. Когда они, как граждане, способствовали благополучию общества, они тем самым повышали собственное благосостояние. Подобный общественный настрой сыграл решающую роль в успехе Афинской демократии и Венецианской республики (об этом речь пойдет ниже). Для успеха демократии в Швейцарии он тоже имел важное значение.

Образованный, сознательный электорат с общими интересами, ощущение единой идентичности и преданность обществу (community) – вот составные элементы успешных демократий. Там, где они отсутствовали, демократия, как правило, терпела неудачу. Племенные и религиозные различия в Нигерии и Кении помешали развитию сознания идентичности в масштабах всей страны, формированию общей линии интересов и готовности граждан продвигать эти интересы. В результате все обернулось погоней за рентой и внутренними конфликтами.

Можно было бы предположить, что после падения режима Саддама Хусейна население Ирака единодушно пожелает мира и процветания свой стране и столь же единодушно выскажется за использование огромных нефтяных богатств на благо всех. Осознав эти общие интересы, иракцы должны были бы выбрать самых способных и честных лидеров, которые проводили бы политику, необходимую для достижения упомянутых общих целей. Однако иракцы не пожелали выбирать таких лидеров. Вместо этого они голосовали, руководствуясь этническими и религиозными предпочтениями, и теперь страна охвачена погоней за рентой и междоусобными конфликтами. Хотя вина за разгул насилия после свержения Саддама Хусейна отчасти лежит на США, но даже без всякого участия американцев состав избранных в Ираке властей сам по себе послужил бы катализатором внутренних распрей. Несмотря на достаточную образованность и религиозную терпимость населения, голосование на основе религиозных предпочтений принесло бедствия ливанской демократии.